Page 96 - Горячий снег
P. 96

За  ним,  прыгая  через  воронки,  бежали  ездовые  Рубин  и  Сергуненков;  оба  они  с
               суетливой торопливостью озирались на горящие перед батареей танки, на пожар в станице, и
               Сергуненков то и дело нырял к земле при близких разрывах на берегу.
                     — Куда?..  Назад!  Назад,  Кузнецов!  Драпать?  Орудие  бросил? —  накаленно  взвился
               крик Дроздовского. — Почему прекратили огонь? Отходить? Сто-ой!
                     Вскидывая пистолет над  головой, Дроздовский подбежал,  глаза с мутным, безумным
               блеском, ноздри раздувались, злая бледность разительно выделяла его щетинку, отросшую
               на щеках за эти сутки.
                     — К  орудию! —  скомандовал  Дроздовский,  и  левая  его  рука  клещами  вцепилась  в
               плечо Кузнецова, рванула его к себе. — Ни шагу назад!.. Поч-чему бросил орудие? Ку-уда?
                     — Ты  —  ослеп?.. —  Кузнецов  с  силой  стряхнул  руку  Дроздовского  с  плеча,  быстро
               взглянул на пистолет, подрагивающий в его правой руке, выговорил:  — Спрячь пистолет!
               Спятил? Посмотри туда! — и указал в сторону орудия Чубарикова, где на огневой позиции,
               разбрасывая снопы искр, пылал прорвавшийся танк. — Не видишь, что там?..
                     Блеснувшим веером низкая очередь прошла по сугробам: из самоходки, укрывшейся за
               подбитыми танками, заметили, видимо, людей на бугре, оттуда забил по берегу прицельным
               огнем ручной пулемет.
                     — Не  стоять!..  Ложись! —  предупредил  Кузнецов,  не  ложась,  однако,  сам,  и  с
               удовлетворенной  мстительностью  увидел,  как  Дроздовский  пригнулся,  а  ездовой  Рубин,
               оборотив грубое свое лицо в сторону пулемета, грузно присел на крепких коротких ногах;
               худенький  же,  длинношеий  Сергуненков  по  этой  команде  бросился  под  сугроб  и  по-
               пластунски пополз к огневой позиции, под укрытие бруствера, загребая карабином снег.
                     — Что  ползаешь,  как  щенок? —  выругался  Дроздовский  и,  выпрямясь,  ударил  его
               ногой по валенку. — Встать! Все к орудию! Стрелять!.. Где Зоя? Где санинструктор?
                     И,  сделав  шаг  к  орудию,  снова  рванул  за  плечо  Кузнецова,  недоверчиво  впился
               прозрачными, показалось даже, белыми глазами в его лицо.
                     — Куда послал? Здесь она только что была!
                     — Побегла она, — откашливался густо Рубин. — Черти унесли!..
                     — К орудию, Кузнецов! Стрелять!..
                     Они  вбежали  на  огневую,  оба  упали  на  колени  у  орудия  с  пробитым  накатником  и
               щитом,  с  уродливо  отползшим  назад,  разверстым  черной  пастью  казенником,  и  Кузнецов
               выговорил в порыве неостывающей злости:
                     — Теперь смотри! Как стрелять? Видишь накатник? А самоходка из-за танков бьет! Все
               понятно? Зоя пошла к Чубарикову! Может, там остался кто…
                     С  поспешностью  вталкивая  пистолет  в  кобуру  —  длинные  ресницы  трепетали  от
               возбуждения, — Дроздовский громко спросил:
                     — Кто стрелял по танкам? Где Касымов?
                     — Убит. Там, в нише. И трое из расчета.
                     — Ты стрелял по танкам? Ты подбил?
                     — Может быть…
                     Кузнецов  отвечал  и  видел  Дроздовского  будто  через  холодное  толстое  стекло,  с
               ощущением невозможности это преодолеть.
                     — Если бы не самоходка… Укрылась в дыму за подбитыми танками. Бьет по Уханову с
               фланга… Надо к Уханову, ему плохо видно ее! Здесь нам нечего делать!
                     — Подожди! Что в панику бросился?
                     Упираясь  локтем,  Дроздовский  быстро  выглянул  из-за  изрытого,  раскромсанного
               снарядами бруствера с вколотыми в обожженную землю отполированными осколками — и
               опять,  прорезая  звуки  боя,  пулеметные  очереди  прозвенели  над  огневой.  Синие  искры
               разрывных  просверкали  позади  орудия  в  гребнях  сугробов.  Дроздовский,  садясь  под
               бруствер,  обводил  поле  боя  сощуренными,  торопящими  глазами,  все  лицо  его  мигом
               сузилось, подобралось, спросил прерывисто:
                     — Где гранаты? Где противотанковые гранаты? На каждое орудие было выдано по три
   91   92   93   94   95   96   97   98   99   100   101