Page 96 - Горячий снег
P. 96
За ним, прыгая через воронки, бежали ездовые Рубин и Сергуненков; оба они с
суетливой торопливостью озирались на горящие перед батареей танки, на пожар в станице, и
Сергуненков то и дело нырял к земле при близких разрывах на берегу.
— Куда?.. Назад! Назад, Кузнецов! Драпать? Орудие бросил? — накаленно взвился
крик Дроздовского. — Почему прекратили огонь? Отходить? Сто-ой!
Вскидывая пистолет над головой, Дроздовский подбежал, глаза с мутным, безумным
блеском, ноздри раздувались, злая бледность разительно выделяла его щетинку, отросшую
на щеках за эти сутки.
— К орудию! — скомандовал Дроздовский, и левая его рука клещами вцепилась в
плечо Кузнецова, рванула его к себе. — Ни шагу назад!.. Поч-чему бросил орудие? Ку-уда?
— Ты — ослеп?.. — Кузнецов с силой стряхнул руку Дроздовского с плеча, быстро
взглянул на пистолет, подрагивающий в его правой руке, выговорил: — Спрячь пистолет!
Спятил? Посмотри туда! — и указал в сторону орудия Чубарикова, где на огневой позиции,
разбрасывая снопы искр, пылал прорвавшийся танк. — Не видишь, что там?..
Блеснувшим веером низкая очередь прошла по сугробам: из самоходки, укрывшейся за
подбитыми танками, заметили, видимо, людей на бугре, оттуда забил по берегу прицельным
огнем ручной пулемет.
— Не стоять!.. Ложись! — предупредил Кузнецов, не ложась, однако, сам, и с
удовлетворенной мстительностью увидел, как Дроздовский пригнулся, а ездовой Рубин,
оборотив грубое свое лицо в сторону пулемета, грузно присел на крепких коротких ногах;
худенький же, длинношеий Сергуненков по этой команде бросился под сугроб и по-
пластунски пополз к огневой позиции, под укрытие бруствера, загребая карабином снег.
— Что ползаешь, как щенок? — выругался Дроздовский и, выпрямясь, ударил его
ногой по валенку. — Встать! Все к орудию! Стрелять!.. Где Зоя? Где санинструктор?
И, сделав шаг к орудию, снова рванул за плечо Кузнецова, недоверчиво впился
прозрачными, показалось даже, белыми глазами в его лицо.
— Куда послал? Здесь она только что была!
— Побегла она, — откашливался густо Рубин. — Черти унесли!..
— К орудию, Кузнецов! Стрелять!..
Они вбежали на огневую, оба упали на колени у орудия с пробитым накатником и
щитом, с уродливо отползшим назад, разверстым черной пастью казенником, и Кузнецов
выговорил в порыве неостывающей злости:
— Теперь смотри! Как стрелять? Видишь накатник? А самоходка из-за танков бьет! Все
понятно? Зоя пошла к Чубарикову! Может, там остался кто…
С поспешностью вталкивая пистолет в кобуру — длинные ресницы трепетали от
возбуждения, — Дроздовский громко спросил:
— Кто стрелял по танкам? Где Касымов?
— Убит. Там, в нише. И трое из расчета.
— Ты стрелял по танкам? Ты подбил?
— Может быть…
Кузнецов отвечал и видел Дроздовского будто через холодное толстое стекло, с
ощущением невозможности это преодолеть.
— Если бы не самоходка… Укрылась в дыму за подбитыми танками. Бьет по Уханову с
фланга… Надо к Уханову, ему плохо видно ее! Здесь нам нечего делать!
— Подожди! Что в панику бросился?
Упираясь локтем, Дроздовский быстро выглянул из-за изрытого, раскромсанного
снарядами бруствера с вколотыми в обожженную землю отполированными осколками — и
опять, прорезая звуки боя, пулеметные очереди прозвенели над огневой. Синие искры
разрывных просверкали позади орудия в гребнях сугробов. Дроздовский, садясь под
бруствер, обводил поле боя сощуренными, торопящими глазами, все лицо его мигом
сузилось, подобралось, спросил прерывисто:
— Где гранаты? Где противотанковые гранаты? На каждое орудие было выдано по три