Page 23 - Хаджи Мурат

переглянулись.
Один только рыжий генерал с щетинистыми усами ничего не замечал и, увлеченный
своим рассказом, спокойно ответил:
— На выручке, ваше сиятельство.
И раз заведенный на любимую тему, генерал подробно рассказал, как «этот
Хаджи-Мурат так ловко разрезал отряд пополам, что, не приди нам на выручку, — он как
будто с особенной любовью повторял слово „выручка“, — тут бы все и остались, потому…»
Генерал не успел досказать все, потому что Манана Орбельяни, поняв, в чем дело,
перебила речь генерала, расспрашивая его об удобствах его помещения в Тифлисе. Генерал
удивился, оглянулся на всех и на своего адъютанта в конце стола, упорным и значительным
взглядом смотревшего на него, — и вдруг понял. Не отвечая княгине, он нахмурился,
замолчал и стал поспешно есть, не жуя, лежавшее у него на тарелке утонченное кушанье
непонятного для него вида и даже вкуса.
Всем стало неловко, но неловкость положения исправил грузинский князь, очень
глупый, но необыкновенно тонкий и искусный льстец и придворный, сидевший по другую
сторону княгини Воронцовой. Он, как будто ничего не замечая, громким голосом стал
рассказывать про похищение Хаджи-Муратом вдовы Ахмет хана Мехтулинского:
— Ночью вошел в селенье, схватил, что ему нужно было, и ускакал со всей партией.
— Зачем же ему нужна была именно женщина эта? — спросила княгиня.
— А он был враг с мужем, преследовал его, но нигде до самой смерти хана не мог
встретить, так вот он отомстил на вдове.
Княгиня перевела это по-французски своей старой приятельнице, графине Шуазёль,
сидевшей подле грузинского князя.
7
— Quelle horreur! — сказала графиня, закрывая глаза и покачивая головой.
— О нет, — сказал Воронцов улыбаясь, — мне говорили, что он с рыцарским
уважением обращался с пленницей и потом отпустил ее.
— Да, за выкуп.
— Ну разумеется, но все-таки он благородно поступил.
Эти слова князя дали, тон дальнейшим рассказам про Хаджи-Мурата. Придворные
поняли, что чем больше приписывать значения Хаджи-Мурату, тем приятнее будет князю
Воронцову.
— Удивительная смелость у этого человека. Замечательный человек.
— Как же, в сорок девятом году он среди бела дня ворвался в Темир-Хан-Шуру и
разграбил лавки.
Сидевший на конце стола армянин, бывший в то время в Темир-Хан-Шуре, рассказал
про подробности этого подвига Хаджи-Мурата.
Вообще весь обед прошел в рассказах о Хаджи-Мурате. Все наперерыв хвалили его
храбрость, ум, великодушие. Кто-то рассказал про то, как он велел убить двадцать шесть
пленных; но и на это было обычное возражение:
8
— Что делать! A la guerre comme à la guerre .
— Это большой человек.
— Если бы он родился в Европе, это, может быть, был бы новый Наполеон, — сказал
глупый грузинский князь, имеющий дар лести.
Он знал, что всякое упоминание о Наполеоне, за победу над которым Воронцов носил
белый крест на шее, было приятно князю.
— Ну, хоть не Наполеон, но лихой кавалерийский генерал — да, — сказал Воронцов.
{4}
— Если не Наполеон, то Мюрат .

7 Какой ужас! (франц.).

8 На войне как на войне (франц.).