Page 129 - Похождения бравого солдата Швейка

— Просил табаку, сидит в дежурной. Притворяется совершенно спокойным, словно
дома. У вас, говорит, очень тепло. А печка у вас не дымит? Мне, говорит, здесь у вас очень
нравится. Если печка будет дымить, то вы, говорит, позовите трубочиста прочистить трубу.
Но пусть, говорит, он прочистит её под вечер, — упаси бог, если солнышко стоит над
трубой.
— Тонкая штучка! — в полном восторге воскликнул вахмистр. — Делает вид, будто
его это и не касается. А ведь знает, что его расстреляют. Такого человека нужно уважать,
хоть он и враг. Ведь человек идёт на верную смерть. Не знаю, смог бы кто-нибудь из нас
держаться так же? Небось каждый на его месте дрогнул бы и поддался слабости. А он сидит
себе спокойно: «У вас тут тепло, и печка не дымит…» Вот это, господин ефрейтор, характер!
Такой человек должен обладать стальными нервами, быть полным энтузиазма,
самоотверженности и твёрдости. Если бы у нас в Австрии все были такими энтузиастами!..
Но не будем об этом говорить. И у нас есть энтузиасты. Вы читали в «Национальной
политике» о поручике артиллерии Бергере, который влез на высокую ель и устроил там
наблюдательный пункт? Наши отступили, и он уже не мог слезть, потому что иначе попал
бы в плен, вот и стал ждать, когда наши опять отгонят неприятеля, и ждал целых две недели,
пока не дождался. Целых две недели сидел на дереве и, чтобы не умереть с голоду, питался
ветками и хвоей, всю верхушку у ели обглодал. Когда пришли наши, он был так слаб, что не
мог удержаться на дереве, упал и разбился насмерть. Посмертно награждён золотой медалью
«За храбрость». — И вахмистр с серьёзным видом прибавил: — Да, это я понимаю! Вот это,
господин ефрейтор, самопожертвование, вот это геройство! Ну, заговорились мы тут с вами,
бегите закажите ему обед, а его самого пока пошлите ко мне.
Ефрейтор привёл Швейка, и вахмистр, по-приятельски кивнув ему на стул, начал с
вопроса, есть ли у него родители.
— Нету.
«Тем лучше, — подумал вахмистр, — по крайней мере некому будет беднягу
оплакивать». Он посмотрел на добродушную швейковскую физиономию и вдруг под
наплывом тёплых чувств похлопал его по плечу, наклонился поближе и спросил отеческим
тоном:
— Ну, а как вам нравится у нас в Чехии?
— Мне в Чехии всюду нравится, — ответил Швейк, — мне всюду попадались славные
люди.
Вахмистр кивал головой в знак согласия.
— Народ у нас хороший, симпатичный. Какая-нибудь там драка или воровство в счёт
не идут. Я здесь уже пятнадцать лет, и по моему расчёту тут приходится по три четверти
убийства на год.
— Что же, не совсем убивают? Не приканчивают? — спросил Швейк.
— Нет, не то. За пятнадцать лет мы расследовали всего одиннадцать убийств: пять с
целью грабежа, а остальные шесть просто так… ерунда.
Вахмистр помолчал, а затем опять перешёл к своей системе допроса.
— А что вы намерены были делать в Будейовицах?
— Приступить к исполнению своих обязанностей в Девяносто первом полку.
Вахмистр отослал Швейка назад в дежурную, а сам, чтобы не забыть, приписал к
своему рапорту в Писецкое окружное жандармское управление: «Владеет чешским языком в
совершенстве. Намеревался в Будейовицах проникнуть в Девяносто первый пехотный полк».
Он радостно потёр руки. Вахмистр был доволен этим богатым материалом и вообще
результатами, какие давал его метод ведения следствия. Он вспомнил своего
предшественника, вахмистра Бюргера, который даже не разговаривал с задержанным, ни о
чём его не спрашивал, а немедленно отправлял в окружной суд с кратким рапортом:
«Согласно донесению жандармского унтер-офицера, такой-то арестован за бродяжничество
и нищенство». И это называется допрос?
Вахмистр самодовольно улыбнулся, глядя на исписанные страницы своего рапорта,