Page 126 - Похождения бравого солдата Швейка

Родненькие мои! Вы себе представить не можете, что я вытерпел с этими собаками! Сначала
дали меня этим собакам обнюхать, потом велели мне влезть по лесенке и, когда я уже был
почти наверху, пустили следом одну зверюгу, а она — бестия! — доставила меня с лестницы
наземь, а потом влезла на меня и начала рычать и скалить зубы над самым моим носом.
Потом эту гадину отвели, а мне сказали, чтобы я спрятался, куда хочу. Направился я к
долине Качака в лес и спрятался в овраге. И полчаса не прошло, как прибежали два
волкодава и повалили меня на землю, а пока один держал меня за горло, другой побежал в
Кладно. Через час пришёл сам пан ротмистр с жандармами, отозвал собаку, а мне дал
пятёрку и позволил целых два дня собирать милостыню в Кладненской округе. Чёрта с два!
Я пустился прямо к Бероунковскому району, словно у меня под ногами горело, и больше в
Кладно ни ногой. Вся наша братва этих мест избегала, потому что ротмистр над всеми
производил свои опыты… Чертовски любил он этих собак! По жандармским отделениям
рассказывали, что если ротмистр делает ревизию и увидит где волкодава, — то уж не
инспектирует, а на радостях весь день хлещет с вахмистром водку.
И пока пастух сливал с картошки воду и наливал в общую миску кислого овечьего
молока, бродяга продолжал вспоминать, как жандармы свою власть показывали.
— В Липнице жандармский вахмистр жил под самым замком, квартировал прямо в
жандармском отделении. А я, старый дурак, думал, что жандармское отделение всегда
должно стоять на видном месте, на площади или где-нибудь в этом роде, а никак, не в
глухом переулке. Обхожу я раз дома на окраине. На вывески-то не смотришь. Дом за домом,
так идёшь. Наконец в одном доме отворяю я дверь на втором этаже и докладываю о себе:
«Подайте Христа ради убогому страннику…» Светы мои! Ноги у меня отнялись: гляжу —
жандармский участок! Вдоль стены винтовки, на столе распятие, на шкафу реестры,
государь император над столом прямо на меня уставился. Я и пикнуть не успел, а вахмистр
подскочил ко мне да ка-ак даст по морде! Полетел я со всех лестниц, так и не останавливался
до самых Кейжлиц. Вот, брат, какие у жандармов права!
Все занялись едой и скоро разлеглись в натопленной избушке на лавках спать.
Среди ночи Швейк встал, тихо оделся и вышел. На востоке всходил месяц, и при его
бледном свете Швейк зашагал на восток, повторяя про себя: «Не может этого быть, чтобы я
не попал в Будейовицы!»
Выйдя из леса, Швейк увидел справа какой-то город и поэтому повернул на север,
потом опять на юг и опять вышел к какому-то городу. Это были Водняны. Швейк ловко
обошёл его стороной, лугами, и первые лучи солнца приветствовали его на покрытых снегом
склонах гор неподалёку от Противина.
— Вперёд! — скомандовал сам себе бравый солдат Швейк. — Долг зовёт. Я должен
попасть в Будейозице.
Но по несчастней случайности, вместо того чтобы идти от Противина на юг — к
Будейовицам, стопы Швейка направились на север — к Писеку.
К полудню перед ним открылась деревушка. Спускаясь с холма, Швейк подумал: «Так
дальше дело не пойдёт. Спрошу-ка я, как пройти к Будейовицам».
Входя в деревню, Швейк очень удивился, увидев на столбе около крайней избы
надпись: «Село Путим».
— Вот-те на! — вздохнул Швейк. — Опять Путим! Ведь я здесь в стогу ночевал.
Дальше он уже ничему не удивлялся. Из-за пруда, из окрашенного в белый цвет
домика, на котором красовалась «курица» (так называли кое-где государственного орла),
вышел жандарм — словно паук, проверяющий свою паутину.
Жандарм вплотную подошёл к Швейку и спросил только:
— Куда?
— В Будейовицы, в свой полк.
Жандарм саркастически усмехнулся.
— Ведь вы идёте из Будейовиц! Будейовицы-то ваши позади вас остались.
И потащил Швейка в жандармское отделение.