Page 139 - Похождения бравого солдата Швейка

— Здесь одни браконьеры, — ответил ефрейтор. — Прежнего вахмистра утопить
хотели. Сторож у пруда стреляет им в задницу нарезанной щетиной, но ничего не помогает
— у них в штанах жесть.
И ефрейтор слегка коснулся темы о прогрессе, о том, до чего люди дошли и как один
другого обставляет, и затем развил новую теорию о том, что война — великое благо для
всего человечества, потому что заодно с порядочными людьми перестреляют многих
негодяев и мошенников.
— И так на свете слишком много народу, — произнёс он глубокомысленно. — Всем
стало тесно, людей развелось до чёрта!
Они подходили к постоялому двору.
— Сегодня чертовски метёт, — сказал ефрейтор. — Я думаю, не мешало бы пропустить
по рюмочке. Не говорите там никому, что я вас веду в Писек. Это государственная тайна.
Перед глазами ефрейтора запрыгала инструкция из центра о подозрительных лицах и
об обязанностях каждого жандармского отделения «изолировать этих лиц от местного
населения и строго следить, чтобы отправка их в следующую инстанцию не давала повода к
распространению излишних толков и пересудов среди населения».
— Не вздумайте проговориться, что вы за птица, — сказал он. — Никому нет дела до
того, что вы натворили. Не давайте повода для паники. Паника в военное время — ужасная
вещь. Кто-нибудь сболтнёт — и пойдёт по всей округе! Понимаете?.
— Я панику устраивать не буду, — сказал Швейк и действительно держал себя
соответственно с этим заявлением.
Когда хозяин постоялого двора разговорился с ними, Швейк проронил:
— Вот брат говорит, что за час мы дойдём до Писека.
— Так, значит, ваш брат в отпуску? — спросил любопытный хозяин у ефрейтора.
Тот, не сморгнув, ответил:
— Сегодня у него отпуск кончается.
Когда трактирщик отошёл в сторону, ефрейтор, подмигнув Швейку, сказал:
— Ловко мы его обработали! Главное, не поднимать паники — время военное.
Перед входом на постоялый двор ефрейтор сказал, что рюмочка повредить не может,
но он поддался излишнему оптимизму, так как не учёл, сколько их будет, этих рюмочек.
После двенадцатой он громко и решительно провозгласил, что до трёх часов начальник
окружного жандармского управления обедает и бесполезно приходить туда раньше, тем
более что поднимается метель. Если они придут в Писек в четыре часа вечера, времени
останется хоть отбавляй. До шести времени хватит. Придётся идти в темноте, по погоде
видно. Разницы никакой: сейчас ли идти или попозже — Писек никуда от них не убежит.
— Хорошо, что сидим в тепле, — заключил он. — Там, в окопах, в такую погоду куда
хуже, чем нам здесь, у печки.
От большой кафельной печи несло теплом, и ефрейтор констатировал, что внешнее
тепло следует дополнить внутренним с помощью различных настоек, сладких и крепких, как
говорится в Галиции. У хозяина их было восемь сортов, и он скрашивал ими скуку
постоялого двора, распивая все по очереди под звуки метели, гудевшей за каждым углом его
домика.
Ефрейтор всё время громко подгонял хозяина, чтобы тот от него не отставал, и пил, не
переставая обвинять его в том, что он мало пьёт. Это была явная клевета, так как хозяин
постоялого двора уже едва держался на ногах, настойчиво предлагая сыграть в «железку», и
даже стал утверждать, что прошлой ночью он слышал на востоке канонаду. Ефрейтор икнул
в ответ:
— Э-это ты брось! Без паники! На этот счёт у нас есть инструкция. — И пустился
объяснять, что инструкция — это свод последних распоряжений.
При этом он разболтал несколько секретных циркуляров. Хозяин постоялого двора уже
абсолютно ничего не понимал. Единственно, что он мог промямлить, это, что инструкциями
войны не выиграешь.