Page 362 - Похождения бравого солдата Швейка

полевых богослужений, когда генерал устраивал ещё более торжественные пиры за счёт
гарнизонной кассы. Потом в финансовой части все расходы смешивали вместе, чтобы заодно
и себе урвать кое-что. После таких торжеств фельдкурату казалось, что он морально
погребён перед лицом господним, и это приводило его в трепет.
Он ходил словно в забытьи и, не теряя в этом хаосе веры в бога, совершенно серьёзно
стал подумывать: не следует ли ему ежедневно систематически бичевать себя?
В таком настроении явился он по вызову к генералу.
Генерал вышел к нему сияющий и радостный.
— Слышали, — ликующе воскликнул он, идя навстречу Мартинецу, — о моём полевом
суде? Будем вешать одного вашего земляка.
При слове «земляк» фельдкурат бросил на генерала страдальческий взгляд. Он уже
несколько раз опровергал оскорбительное предположение, будто он чех, и неоднократно
объяснял, что в их моравский приход входят два села: чешское и немецкое — и что ему
часто приходится одну неделю говорить проповеди для чехов, а другую — для немцев, но
так как в чешском селе нет чешской школы, а только немецкая, то он должен преподавать
закон божий в обоих сёлах по-немецки, и, следовательно, он никоим образом не является
чехом. Однажды это убедительное доказательство послужило сидевшему за столом майору
предлогом для замечания, что этот фельдкурат из Моравии, собственно говоря, просто
мелочная лавочка.
— Пардон, — извинился генерал, — я забыл, он не ваш земляк, это чех-перебежчик,
изменник, служил у русских, будет повешен. Пока для проформы мы всё же устанавливаем
его личность. Впрочем, это неважно, он будет повешен немедленно, как только по телеграфу
придёт ответ.
Усаживая фельдкурата рядом с собой на диван, генерал оживлённо продолжал:
— У меня уж если полевой суд, то всё должно делаться быстро, как полагается в
полевом суде; быстрота — это мой принцип. В начале войны я был за Львовом и добился
такой быстроты, что одного молодчика мы повесили через три минуты после вынесения
приговора. Впрочем, это был еврей, но одного русина мы тоже повесили через пять минут
после совещания. — Генерал добродушно засмеялся. — Случайно оба не нуждались в
духовном напутствии. Еврей был раввином, а русин — священником. Здесь перед нами иной
случай, теперь мы будем вешать католика. Мне пришла в голову превосходная идея: дабы
потом не задерживаться, духовное напутствие вы дадите ему заранее, чтобы, как я только
что вам объяснил, нам не задерживаться. — Генерал позвонил и приказал денщику: —
Принеси две из вчерашней батареи.
Минуту спустя, наполняя бокал фельдкурата вином, он приветливо обратился к нему:
— Выпейте в путь-дорогу перед духовным напутствием…
В этот грозный час из-за решётки раздавалось пение сидевшего на койке Швейка:

Мы солдаты-молодцы,
Любят нас красавицы,
У нас денег сколько хошь,
Нам приём везде хорош…
Ца-рара… Ein, zwei!

Глава II
ДУХОВНОЕ НАПУТСТВИЕ

Фельдкурат Мартинец не вошёл, а буквально впорхнул к Швейку, как балерина на
сцену. Жажда небесных благ и бутылка старого «Гумпольдскирхен» сделали его в эту