Page 366 - Похождения бравого солдата Швейка

службу. Открой окно на улицу, я сяду на подоконник, а ты схватишь меня за ноги и
столкнёшь с четвёртого этажа вниз. Мне ничего уже в жизни не надо. Одно для меня
утешение, что нашёлся верный друг, который спровадит меня со света. Не могу я больше
жить на этом свете. На меня, на честного человека, подали в суд, как на последнего сводника
из Еврейского квартала. Наш отель первоклассный. Все три горничные и моя жена имеют
жёлтые билеты и ни одного крейцера не должны доктору за визит. Если ты хоть чуточку
меня любишь, столкни меня с четвёртого этажа, даруй мне последнее напутствие. Утешь
меня». Велел я ему влезть на окно и столкнул вниз на улицу. Не пугайтесь, господин
фельдкурат. — Швейк встал на нары и туда же втащил фельдкурата. — Смотрите, господин
фельдкурат, я его схватил вот так… и раз вниз!
Швейк приподнял фельдкурата и спустил его на пол. Пока перепуганный фельдкурат
поднимался на ноги, Швейк закончил свой рассказ:
— Видите, господин фельдкурат, с вами ничего не случилось, и с ним, с паном
Фаустином, тоже. Только окно там было раза в три выше, чем эта койка. Ведь он, пан
Фаустин, был вдребезги пьян и забыл, что на Опатовицкой улице я жил на первом этаже, а не
на четвёртом. На четвёртом этаже я жил за год до этого на Кршеменцевой улице, куда он
ходил ко мне в гости.
Фельдкурат в ужасе смотрел с пола на Швейка, а Швейк, возвышаясь над ним, стоя на
нарах, размахивал руками.
Фельдкурат решил, что имеет дело с сумасшедшим, и, заикаясь, начал:
— Да, да, возлюбленный сын мой, даже меньше, чем в три раза. — Он потихоньку
подобрался к двери и начал барабанить что есть силы. Он так ужасно вопил, что ему сразу
же открыли.
Швейк сквозь оконную решётку видел, как фельдкурат, энергично жестикулируя,
быстро шагал по двору в сопровождении караульных.
— По-видимому, его отведут в сумасшедший дом, — заключил Швейк. Он соскочил с
нар и, прохаживаясь солдатским шагом, запел:

Перстенёк, что ты дала, мне носить неловко.
Что за чёрт? Почему?
Буду я тем перстеньком
Заряжать винтовку.

Вскоре после этого происшествия генералу Финку доложили о приходе фельдкурата.

* * *

У генерала уже собралось большое общество, где главную роль играли две милые
дамы, вино и ликёры.
Офицеры, заседавшие в полевом суде, были здесь в полном составе. Отсутствовал
только солдат-пехотинец, который утром подносил курящим зажжённые спички.
Фельдкурат вплыл в комнату, как сказочное привидение. Был он бледен, взволнован, но
исполнен достоинства, как человек, который сознаёт, что незаслуженно получил пощёчину.
Генерал Финк, в последнее время обращавшийся с фельдкуратом весьма фамильярно,
притянул его к себе на диван и пьяным голосом спросил:
— Что с тобой, моё духовное напутствие?
При этом одна из весёлых дам кинула в фельдкурата сигареткой «Мемфис».
— Пейте, духовное напутствие, — предложил генерал Финк, наливая фельдкурату вино
в большой зелёный бокал. А так как тот выпил не сразу, то генерал стал поить его
собственноручно, и если бы фельдкурат глотал медленнее, он бы облил его с головы до ног.
Только потом начались расспросы, как осуждённый держался во время духовного
напутствия. Фельдкурат встал и трагическим голосом произнёс: