Page 41 - Похождения бравого солдата Швейка

— Так снимай штаны и отправляйся в шестнадцатую, — сказал он мягко, не добавив,
против обыкновения, ни «сволочь», ни «сукин сын», ни «мерзавец».
В шестнадцатой Швейк застал двадцать мужчин в одних подштанниках. Тут сидели те,
у кого в бумагах была пометка «Streng behuten, beobachten». За ними очень заботливо
присматривали, чтобы они, чего доброго, не удрали.
Если бы подштанники были чистые, а на окнах не было решёток, то с первого взгляда
могло бы показаться, что вы попали в предбанник.
Швейка принял староста, давно не бритый детина в расстёгнутой рубахе. Он записал
его фамилию на клочке бумаги, висевшем на стене, и сказал:
— Завтра у нас представление. Поведут в часовню на проповедь. Мы все там будем
стоять в одних подштанниках. Вот будет потеха.
Как и во всех острогах и тюрьмах, в гарнизонной тюрьме была своя часовня, —
излюбленное место развлечения арестантов. Не оттого вовсе, что принудительное посещение
тюремной часовни приближало посетителей к богу или приобщало их к добродетели. О
такой глупости не могло быть и речи. Просто богослужение и проповедь спасали от
тюремной скуки. Дело заключалось вовсе не в том, стал ты ближе к богу или нет, а в том, что
возникала надежда найти по дороге — на лестнице или во дворе — брошенный окурок
сигареты или сигары. Маленький окурок, валяющийся в плевательнице или где-нибудь в
пыли, на земле, совсем оттеснил бога в сторону. Этот маленький пахучий предмет одержал
победу и над богом и над спасением души.
Да и, кроме того, сама проповедь забавляла всех. Фельдкурат Отто Кац в общем был
милейший человек. Его проповеди были необыкновенно увлекательны, остроумны и
вносили оживление в гарнизонную скуку. Он так занятно трепал языком о бесконечном
милосердии божьем, чтобы поддержать «падших духом» и нечестивых арестантов, так
смачно ругался с кафедры, так самозабвенно распевал у алтаря своё «Ite, missa est». 25
Богослужение он вёл весьма оригинальным способом. Он изменял весь порядок святой
мессы, а когда был здорово пьян, изобретал новые молитвы, новую обедню, свой
собственный ритуал, — словом, такое, чего до сих пор никто не видывал.
Вот смеху бывало, когда он, к примеру, поскользнётся и брякнется вместе с чашей и со
святыми дарами или требником, громко обвиняя министранта из заключённых, что тот
умышленно подставил ему ножку, а потом тут же, перед самой дарохранительницей, вкатит
этому министранту одиночку и «шпангле». Наказанный очень доволен: всё это входит в
программу и делает ещё забавнее комедию в тюремной часовне. Ему поручена в этой
комедии большая роль, и он хорошо её играет.
Фельдкурат Отто Кац, типичный военный священник, был еврей. Впрочем, в этом нет
ничего удивительного: архиепископ Кон тоже был еврей, да к тому же близкий приятель
Махара.
У фельдкурата Отто Каца прошлое было ещё пестрее чем у знаменитого архиепископа
Кона. Отто Кац учился в коммерческом институте и был призван в своё время на военную
службу как вольноопределяющийся. Он так прекрасно разбирался в вексельном праве и в
векселях, что за один год привёл фирму «Кац и K°» к полному банкротству; крах был такой,
что старому Кацу пришлось уехать в Северную Америку, предварительно проделав кое-
какие денежные комбинации со своими доверителями, правда, без их ведома, как и без
ведома своего компаньона, которому пришлось уехать в Аргентину.
Таким образом, молодой Отто Кац, бескорыстно поделив фирму «Кац и K°» между
Северной и Южной Америкой, очутился в положении человека, который ниоткуда не ждёт
наследства, не знает, где приклонить голову, и которому остаётся только устроиться на
действительную военную службу.
Однако вольноопределяющийся Отто Кац придумал ещё одну блестящую штуку. Он

25 Изыдите, служба окончена {лат.)