Page 57 - Похождения бравого солдата Швейка

— Застегнись сейчас же, свинья! — заорал на него Швейк. — Тебя и так все извозчики
знают. Один раз уже облевал всё, а теперь ещё и это хочешь. Не воображай, что опять не
заплатишь, как в прошлый раз.
Фельдкурат меланхолически подпёр голову рукой и стал напевать:

Меня уже никто не любит…

Но внезапно прервал пение и заметил:
— Entschuldigen Sie, lieber Kamerad, Sie sind ein Trottel! Ich kann singen, was ich will! 36
Тут он, как видно, хотел просвистать какую-то мелодию, но вместо свиста из глотки у
него вырвалось такое мощное «тпрру», что экипаж остановился.
Когда спустя некоторое время они, по распоряжению Швейка, снова тронулись в путь,
фельдкурат стал раскуривать пустой мундштук.
— Не закуривается, — сказал он, понапрасну исчиркав всю коробку спичек. — Вы мне
дуете на спички.
Но внезапно он потерял нить размышлений и засмеялся.
— Вот смешно! Мы одни в трамвае. Не правда ли, коллега?
И он стал шарить по карманам.
— Я потерял билет! — закричал он. — Остановите вагон, билет должен найтись!
Потом покорно махнул рукой и крикнул:
— Трогай дальше!
И вдруг забормотал:
— В большинстве случаев… Да, всё в порядке… Во всех случаях… Вы находитесь в
заблуждении… На третьем этаже?.. Это — отговорка… Разговор идёт не обо мне, а о вас,
милостивая государыня… Счёт!.. Одна чашка чёрного кофе…
Засыпая, он начал спорить с каким-то воображаемым неприятелем, который лишал его
права сидеть в ресторане у окна. Потом принял пролётку за поезд и, высовываясь наружу,
орал на всю улицу по-чешски и по-немецки:
— Нимбурк, пересадка!
Швейк с силой притянул его к себе, и фельдкурат, забыв про поезд, принялся
подражать крику разных животных и птиц. Дольше всего он подражал петуху, и его
«кукареку» победно разносилось по улицам.
На некоторое время он стал вообще необычайно деятельным, неусидчивым и
попытался даже выскочить из пролётки, ругая всех прохожих хулиганами. Затем он
выбросил в окно носовой платок и закричал, чтобы пролётку остановили, так как он потерял
багаж. Потом стал рассказывать:
— Жил в Будейовицах один барабанщик. Вот женился он и через год умер. — Он вдруг
расхохотался. — Что, нехорош разве анекдотец?
Всё это время Швейк обращался с фельдкуратом с беспощадной строгостью. При
малейших попытках фельдкурата отколоть очередной номер, выскочить, например, из
пролётки или отломать сиденье, Швейк давал ему под рёбра, на что тот реагировал
необычайно тупо. Только один раз он сделал попытку взбунтоваться и выскочить из
пролётки, заорав, что дальше не поедет, так как, вместо того чтобы ехать в Будейовицы, они
едут в Подмокли. Но Швейк за одну минуту ликвидировал мятеж и заставил фельдкурата
вернуться к первоначальному положению, следя за тем, чтобы он не уснул. Самым
деликатным из того, что Швейк при этом произнёс, было:
— Не дрыхни, дохлятина! На фельдкурата внезапно нашёл припадок меланхолии, и он
залился слезами, выпытывая у Швейка, была ли у него мать.
— Одинок я на этом свете, братцы, — голосил он, — заступитесь, приласкайте меня!

36 Извините, дорогой товарищ, вы болван! Я могу петь, что хочу! (нем.)