Page 76 - Похождения бравого солдата Швейка

доверием!
— Сударь, — сказал фальдкурат, — вам безусловно будет полезна перемена воздуха.
Здесь слишком душно… Швейк! — крикнул он. — Этому господину необходимо подышать
свежим воздухом.
— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — донеслось из кухни, — один раз я его
уже выставлял.
— Повторить! — скомандовал фельдкурат, и команда была исполнена быстро,
стремительно и чётко.
Вернувшись с лестницы, Швейк сказал:
— Хорошо, что мы отделались от него, прежде чем он начал буянить… В Малешицах
жил один шинкарь, большой начётчик. У него на все случаи жизни были готовы изречения
из священного писания. Когда ему приходилось стегать кого-нибудь плетью, он всегда
приговаривал: «Кто жалеет розги, тот ненавидит сына своего, а кто его любит, то вовремя
наказует его. Я тебе покажу, как драться у меня в шинке!»
— Вот видите, Швейк, что постигает тех, кто не чтит священника, — улыбнулся
фельдкурат. — Святой Иоанн Златоуст сказал: «Кто чтит пастыря своего, тот чтит Христа во
пастыре своём. Кто обижает пастыря, тот обижает господа, его же представителем пастырь
есть…» К завтрашнему дню нам нужно хорошенько подготовиться. Сделайте яичницу с
ветчиной, сварите пунш-бордо, а потом мы посвятим себя размышлениям, ибо, как сказано в
вечерней молитве, «милостью божьей предотвращены все козни врагов против дома сего».
На свете существуют стойкие люди. К ним принадлежал и муж, дважды выброшенный
из квартиры фельдкурата. Как только приготовили ужин, кто-то позвонил. Швейк пошёл
открыть, вскоре вернулся и доложил.
— Опять он тут, господин фельдкурат. Я его пока что запер в ванной комнате, чтобы
мы могли спокойно поужинать.
— Нехорошо вы поступаете, Швейк, — сказал фельдкурат. — Гость в дом — бог в дом.
В старые времена на пирах шутов-уродов заставляли увеселять пирующих. Приведите-ка его
сюда, пусть он нас позабавит.
Через минуту Швейк вернулся с настойчивым господином. Господин глядел мрачно.
— Присаживайтесь, — ласково предложил фельдкурат. — Мы как раз кончаем
ужинать. Только что ели омара и лососину, а теперь перешли к яичнице с ветчиной. Почему
не кутнуть, когда на свете есть люди, одалживающие нам деньги?
— Надеюсь, я здесь не для шуток, — сказал мрачный господин. — Я здесь сегодня уже
в третий раз. Надеюсь, что теперь всё выяснится.
— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — заметил Швейк, вот ведь гидра!
Совсем как Боушек из Либени. Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной
«Экснер», и каждый раз он возвращался — дескать, «забыл трубку». Он лез в окна, двери,
через кухню, через забор в трактир, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно,
спустился бы по дымовой трубе, если б его не сняли с крыши пожарные. Такой был
настойчивый, что мог бы стать министром или депутатом! Вложили ему как следует!
Настойчивый господин, словно не внимая тому, о чём говорят, упрямо повторил:
— Я хочу окончательно выяснить наши дела и прошу меня выслушать.
— Это вам разрешается, — сказал фельдкурат. — Говорите, уважаемый. Говорите,
сколько вам угодно, а мы пока продолжим пиршество. Надеюсь, это не помешает вам
рассказывать? Швейк, подавайте на стол!
— Как вам известно, — начал настойчивый господин, — в настоящее время
свирепствует война. Я одолжил вам эту сумму до войны, и если бы не война, то не стал бы
настаивать на уплате. Но я приобрёл печальный опыт.
Он вынул из кармана записную книжку и продолжал:
— У меня всё записано. Поручик Яната был мне должен семьсот крон и, несмотря на
это, осмелился погибнуть в битве на Дрине. Подпоручик Прашек попал в плен на русском
фронте, а он мне должен две тысячи крон. Капитан Вихтерле, будучи должен мне такую же