Page 12 - Сказки об Италии

— Вот сколько дал я людей стране и королю!
— Как пропал глаз? О, это было давно, еще мальчишкой был я тогда, но уже помогал
отцу. Он перебивал землю на винограднике, у нас трудная земля, просит большого ухода:
много камня. Камень отскочил из-под кирки отца и ударил меня в глаз; я не помню боли, но
за обедом глаз выпал у меня — это было страшно, синьоры!.. Его вставили на место и
приложили теплого хлеба, но глаз помер!
Старик крепко потер бурую, дряблую щеку, снова улыбаясь добродушно и весело.
— Тогда не было так много докторов и люди жили глупее, — о да! Может быть, они
добрей были? А?
Теперь его одноглазое кожаное лицо, всё в глубоких складках и зеленовато-серых,
точно плесень, волосах, стало хитрым и ликующим.
— Когда живешь так много, как я, можно говорить о людях смело, не правда ли?
Он внушительно поднял вверх изогнутый темный палец, точно грозя кому-то.
— Я расскажу вам, синьоры, кое-что о людях…
— Когда умер отец — мне было тринадцать лет, — вы видите, какой я и теперь
маленький? Но я был ловок и неутомим в работе — это всё, что оставил мне отец в
наследство, а землю нашу и дом продали за долги. Так я и жил, с одним глазом и двумя
руками, работая везде, где давали работу… Было трудно, но молодость не боится труда —
так?
— В девятнадцать лет встретилась девушка, которую мне суждено было любить, —
такая же бедная, как сам я, она была крупная и сильнее меня, жила с матерью, больной
старухой, и, как я, — работала где могла. Не очень красивая, но — добрая и умница. И
хороший голос — о! Пела она, как артистка, а это уже — богатство! И я тоже не худо пел.
— «Женимся?» — сказал я ей.
— «Это будет смешно, кривой! — ответила она невесело. — Ни у тебя, ни у меня нет
ничего — как будем жить?»
— Святая правда: ни у меня, ни у нее — ничего! Но — что нужно для любви в юности?
Вы все знаете, как мало нужно для любви; я настаивал и победил.
— «Да, пожалуй, ты прав, — сказала наконец Ида. — Если святая матерь помогает тебе
и мне теперь, когда мы живем отдельно, ей, конечно, будет легче помогать нам, когда мы
будем жить вместе!»
— Мы пошли к священнику.
— «Это — безумие! — говорил священник. — Разве мало в Лигурии нищих?
Несчастные люди, вы должны бороться с соблазнами дьявола, иначе — дорого заплатите за
вату слабость!»
— Молодежь коммуны смеялась над нами, старики осуждали нас. Но молодость —
упряма и по-своему — умна! Настал день свадьбы, мы не стали к этому дню богаче и даже
не знали, где ляжем спать в первую ночь.
— «Мы уйдем в поле! — сказала Ида. — Почему это плохо? Матерь божия везде
одинаково добра к людям».
— Так мы и решили: земля — постель наша, и пусть оденет нас небо!
— Отсюда начинается другая история, синьоры, прошу внимания, — это лучшая
история моей долгой жизни! Рано утром, за день до свадьбы, старик Джиованни, у которого
я много работал, сказал мне — так, знаете, сквозь зубы — ведь речь шла о пустяках!
— «Ты бы, Уго, вычистил старый овечий хлев и постлал туда соломы. Хотя там сухо и
овцы больше года не были там, всё же нужно хорошо убрать хлев, если ты с Идой хочешь
жить в нем!»
— Вот у нас и дом!
— Работаю я, пою — в дверях стоит столяр Констанцио, спрашивая:
— «Это тут будешь ты жить с Идой? А где же у вас кровать? Надо бы тебе, когда
кончишь, пойти ко мне и взять у меня ее, есть лишняя».
— А когда я шел к нему, сердитая Мария — лавочница — закричала: