Page 14 - Сказки об Италии

ресницами глаза смотрели так, как смотрят только глаза человека, который не может забыть
тяжкой боли, испытанной им.
— Обрати внимание на эту пару людей, — сказал мне мой товарищ, — особенно на
него: он пережил одну из тех драм, которые всё чаще разыгрываются в среде рабочих
северной Италии.
И товарищ рассказал мне:
— Этот человек — социалист, редактор местной рабочей газетки, он сам — рабочий,
маляр. Одна из тех натур, у которых знание становится верой, а вера еще более разжигает
жажду знания. Ярый и умный антиклерикал, — видишь, какими глазами смотрят черные
священники в спину ему!
— Лет пять тому назад он, будучи пропагандистом, встретил в одном из своих кружков
девушку, которая сразу обратила на себя его внимание. Здесь женщины выучились верить
молча и непоколебимо, священники развивали в них эту способность много веков и
добились чего хотели, — кто-то верно сказал, что католическая церковь построена на груди
женщины. Культ мадонны не только язычески красив, это прежде всего умный культ;
мадонна проще Христа, она ближе сердцу, в ней нет противоречий, она не грозит геенной —
она только любит, жалеет, прощает, — ей легко взять сердце женщины в плен на всю жизнь.
— Но вот он видит девушку, которая умеет говорить, может спрашивать, и всегда в ее
вопросах он чувствует, рядом с наивным удивлением перед его идеями, нескрываемое
недоверие к нему, а часто — страх и даже отвращение. Пропагандисту-итальянцу
приходится много говорить о религии, резко о папе и священниках, — каждый раз, когда он
говорил об этом, он видел в глазах девушки презрение и ненависть к нему, если же она
спрашивала о чем-нибудь — ее слова звучали враждебно и мягкий голос был насыщен ядом.
Заметно было, что она знакома с литературой католиков, направленной против социализма, и
что в этом кружке ее слово пользуется не меньшим вниманием, чем его.
— Здесь относятся к женщине значительно упрощеннее и грубее, чем в России, и — до
последнего времени — итальянки давали много оснований для этого; не интересуясь ничем,
кроме церкви, они — в лучшем случае — чужды культурной работе мужчин и не понимают
ее значения.
— Мужское самолюбие его было задето, слава искусного пропагандиста страдала в
столкновениях с этой девушкой, он раздражался, несколько раз удачно высмеивал ее, но и
она ему платила тем же, невольно возбуждая в нем уважение, заставляя его особенно
тщательно готовиться к занятиям с кружком, где была она.
— Но рядом со всем этим он замечал, что каждый раз, когда ему приходится говорить о
позорной современности, о том, как она угнетает человека, искажая его тело, его душу, когда
он рисовал картины жизни в будущем, где человек станет внешне и внутренно свободен, —
он видел ее перед собою другой: она слушала его речи с гневом сильной и умной женщины,
знающей тяжесть цепей жизни, с доверчивой жадностью ребенка, который слышит
волшебную сказку, и эта сказка в ладу с его, тоже волшебно сложной, душою.
— Это возбуждало в нем предчувствие победы над врагом, который может быть
прекрасным товарищем.
— Почти год длилось состязание, не вызывая у них охоты сблизиться и поспорить один
на один, но наконец он первый подошел к ней.
— «Синьорина — мой постоянный оппонент, — сказал он, — не находит ли она, что в
интересах дела будет лучше, если мы познакомимся ближе?»
— Она охотно согласилась с ним, и почти с первых слов они вступили в бой друг с
другом: девушка яростно защищала церковь как место, где замученный человек может
отдохнуть душою, где, пред лицом доброй мадонны, — все равны и все равно жалки,
несмотря на разность одежды; он возражал, что не отдых нужен людям, а борьба, что
невозможно гражданское равенство без равенства материальных благ и что за спиной
мадонны прячется человек, которому выгодно, чтобы люди были несчастны и глупы.
— С того времени эти споры наполнили всю их жизнь, каждая встреча была