Page 19 - Вино из одуванчиков

прислушивался. С давних-давних пор, когда его еще одолевали

мальчишеские мечты, он помнил этот звук. Под небом мелькали чудесные
создания, скользили под деревьями и в кустах, убегали все дальше, и
оставалось лишь еле слышное эхо…
— Антилопы, — повторил Сэндерсон. — Газели… Он нагнулся и
поднял с пола брошенные зимние башмаки Дугласа, отяжелевшие от уже
забытых дождей и давно растаявших снегов. Потом отошел в тень,
подальше от слепящих лучей солнца, и неторопливо, мягко и легко ступая,
направился назад, к цивилизации…

Он вынул пятицентовый блокнот в желтом переплете. Вынул желтый
карандаш фирмы Тайкондерога. Открыл блокнот. Лизнул карандаш.
— Знаешь, Том, мне понравилось, как ты все считаешь, — сказал
он. — Теперь и я буду так делать, все записывать. Вот ты, верно, про это и
не думал, а мы ведь каждое лето опять и опять, снова-здорово делаем то же
самое, что делали прошлым летом.
— Например, Дуг?
— Ну, например, делаем вино из одуванчиков, покупаем теннисные

туфли, пускаем первый фейерверк, делаем лимонад, вытаскиваем из ног
занозы, собираем дикий виноград. Каждый год одно и то же, в точности как
раньше, и никаких перемен, никакой разницы. Но это только одна половина
лета, Том.
— А другая?
— Другая — то, что мы делаем первый раз в жизни.
— Например, едим оливки?
— Нет уж, кое-что поважнее. Ну, как если мы вдруг увидим, что папа и
дедушка не все на свете знают.
— Пожалуйста, не выдумывай! Они знают все, что только можно
знать!
— Не спорь, Том. Я уже записал это в «Открытия и откровения». Они

знают не все. Но тут нет ничего страшного. Я и это открыл.
— Какую еще ерунду ты там записал?
— Что я живой.
— Вот еще, Америку открыл! Давно известно.
— Нет, я про это думаю, я это замечаю — вот что ново. Сперва
живешь, живешь, ходишь, делаешь что-нибудь, а сам даже не замечаешь. И
потом вдруг увидишь: ага, я живу, хожу или там дышу — вот это и есть по-
настоящему в первый раз. Теперь я разделю лето на две половины. Первая
в моем блокноте называется «Обряды и обыкновенности». Первый раз в