Page 46 - Вино из одуванчиков

только час. И сказал себе: да ведь ты слепой, Лео Ауфман! Хотите увидать

настоящую Машину счастья? Ее изобрели тысячи лет тому назад, и она все
еще работает: не всегда одинаково хорошо, нет, но все-таки работает. И она
все время здесь.
— А пожар… — начал было Дуглас.
— Да, конечно, пожар, гараж! Но Лина права, долго раздумывать над
этим незачем: то, что сгорело в гараже, не имеет никакого отношения к
счастью.
Он поднялся по ступеням крыльца и поманил их за собой.
— Вот, — шепнул Лео Ауфман. — Посмотрите в окно. Тише, сейчас
вы все увидите.
Дедушка Сполдинг, Дуглас и Том нерешительно заглянули в большое
окно, выходившее на улицу.
И там, в теплом свете лампы, они увидели то, что хотел им показать
Лео Ауфман. В столовой за маленьким столиком Саул и Маршалл играли в
шахматы. Ребекка накрывала стол к ужину. Ноэми вырезала из бумаги
платья для своих кукол. Рут рисовала акварелью. Джозеф пускал по
рельсам заводной паровоз. Дверь в кухню была открыта: там, в облаке

пара, Лина Ауфман вынимала из духовки дымящуюся кастрюлю с жарким.
Все руки, все лица жили и двигались. Из-за стекол чуть слышно
доносились голоса. Кто-то звонко распевал песню. Пахло свежим хлебом, и
ясно было, что это — самый настоящий хлеб, который сейчас намажут
настоящим маслом. Тут было все, что надо, и все это — живое,
неподдельное.
Дедушка, Дуглас и Том обернулись и поглядели на Лео Ауфмана, а тот
неотрывно смотрел в окно, и розовый отсвет лампы лежал на его лице.
— Ну конечно, — бормотал он. — Это оно самое и есть.
Сперва с тихой грустью, потом с живым удовольствием и наконец со
спокойным одобрением он следил, как движутся, цепляются друг за друга,
останавливаются и вновь уверенно и ровно вертятся все винтики и

колесики его домашнего очага.
— Машина счастья, — сказал он. — Машина счастья.
Через минуту его уже не было под окном.
Дедушка, Дуглас и Том видели, как он захлопотал в доме — то
поправит что-нибудь, то передвинет, то складку разгладит, то пылинку
сдует — такой же деловитый винтик большой, удивительной, бесконечно
тонкой, вечно таинственной, вечно движущейся машины.
А потом, не переставая улыбаться, они спустились с крыльца в
прохладную летнюю ночь.