Page 48 - Вино из одуванчиков

— Занятно все-таки видеть всякие вещи, — говорит Том. Дуглас

подозрительно смотрит на него.
— Что ты там увидел?
— Да весь город, людей, дома, вот и наш дом — Хлоп! — Наша
улица! — Хлоп! — А вон то, черное, — овраг. — Хлоп! — Вот школа. —
Хлоп! — А вот эта чудная закорючка — ты. Дуг! — Хлоп! — Вот
прабабушка, бабушка, мама… — Хлоп! — Сколько же лет пролежал у нас
этот ковер?
— Пятнадцать.
— И целых пятнадцать лет по нему топали! Даже видны отпечатки
башмаков! — ахнул Том.
— Силен ты болтать, парень, — сказала прабабушка.
— Тут видно все, что случилось у нас в доме за пятнадцать лет. —
Хлоп! — Конечно, это все прошлое, но я могу и будущее увидать. Вот
сейчас зажмурюсь, а потом — р-раз! — погляжу на эти разводы и сразу
увижу, где мы завтра будем ходить и бегать.
Дуглас перестал размахивать выбивалкой.
— А что еще ты там видишь?

— Главным образом нитки, — вставила прабабушка. — Тут только и
осталась одна основа. Сразу видно, как его ткали.
— Верно, — загадочно сказал Том. — В эту сторону нитки и в ту тоже.
Я все вижу. Черти рогатые. Грешники в аду. Хорошая погода и плохая.
Прогулки. Праздничные обеды. Земляничные пиры. — Он с важным видом
тыкал выбивалкой то в одно, то в другое место ковра.
— Да по-твоему выходит, что я держу тут какой-то пансион, — сказала
бабушка, вся красная и запыхавшаяся.
— Тут все видно, хоть и не очень ясно. Дуг, ты нагни голову набок и
зажмурь один глаз, только не совсем. Конечно, ночью видно лучше, когда
ковер в комнате, и лампа горит, и вообще. Тогда тени бывают самые разные,
кривые и косые, светлые и темные, и видно, как нитки разбегаются во все

стороны: пощупаешь ворс, погладишь, а он как шкура какого-нибудь зверя.
И пахнет как пустыня, правда-правда. Жарой пахнет и песком — наверно,
так пахнет каменный гроб, где лежит мумия. Смотри, видишь красное
пятно? Это горит Машина счастья!
— Просто кетчуп с какого-то сандвича, — сказала мама.
— Нет, Машина счастья, — возразил Дуглас, и ему стало грустно, что
и тут она горит. Он так надеялся на Лео Ауфмана, уж у него-то все пойдет
как надо, он всех заставит улыбаться, и каждый раз, когда земля,
повернувшись от солнца, накренится к черным безднам вселенной,