Page 56 - Вино из одуванчиков

прошлое? В конце концов, что минуло, того больше нет и никогда не будет.

Человек живет сегодня. Может, она и была когда-то девочкой, но теперь это
уже все равно. Детство миновало, и его больше не вернуть.
В комнату дохнул ночной ветер. Белая занавеска трепетала на темной
трости, что стояла у стены рядом со всякой всячиной, копившейся долгие
годы. Порыв ветра качнул трость, и она с негромким стуком упала прямо в
пятно лунного света на полу. Сверкнул золотой набалдашник. Это была
парадная трость ее покойного мужа. Казалось, он указывает ею сейчас на
миссис Бентли, как это бывало, когда они — очень редко! — ссорились и он
увещевал ее своим мягким, печальным и рассудительным голосом.
— Дети правы, — сказал бы он ей. — Они у тебя ничего не украли,
дорогая. Все это уже не принадлежит тебе. Оно принадлежало той, другой
тебе, и это было так давно.
Господи, подумала миссис Бентли. И тут, словно зашипел валик
старинного фонографа под стальной иголкой, она ясно услышала свой
разговор с мужем. Мистер Бентли, такой подтянутый, даже немного
чопорный, с розовой гвоздикой на безукоризненном лацкане, говорил ей:
— Дорогая, ты никак не можешь понять, что время не стоит на месте.

Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно:
ведь сегодня ты уже не та. Ну зачем ты бережешь эти старые билеты и
театральные программы? Ты потом будешь только огорчаться, глядя на них.
Выкинь-ка их лучше вон.
Но она упрямо хранила все билеты и программы.
— Это не поможет, — говорил мистер Бентли, попивая свой чай. —
Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только
такой, какая ты сейчас, сегодня. Время гипнотизирует людей. В девять лет
человеку кажется, что ему всегда было девять и всегда так и будет девять. В
тридцать он уверен, что всю жизнь оставался на этой прекрасной грани
зрелости. А когда ему минет семьдесят — ему всегда и навсегда семьдесят.
Человек живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое

настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает.
Это был один из немногих и очень дружеских споров в их мирной
семейной жизни. Джон никогда не одобрял ее склонности собирать
памятки о прошлом.
— Будь тем, что ты есть, поставь крест на том, чем ты была, —
говорил он. — Старые билеты — обман. Беречь всякое старье — только
пытаться обмануть себя.
Был бы он жив сегодня, что бы он сказал?
— Ты бережешь коконы, из которых уже вылетела бабочка, — сказал