Page 52 - Евгения Гранде

На этих последних словах Гранде уже не запинался.
— Ах, — сказала г-жа де Грассен, — да ведь это же удовольствие — побывать, в
Париже! Я бы с радостью сама заплатила, лишь бы туда поехать.
И она сделала знак мужу, как бы подзадоривая его отбить во что бы то ни стало
поручение у противников; затем она весьма иронически поглядела на обоих Крюшо,
принявших совсем жалкий вид. Гранде схватил тогда банкира за пуговицу сюртука и отвел его
в угол.
— Я бы гораздо охотнее доверился вам, чем председателю, — сказал он ему. — Вообще
тут что-то неладно, — прибавил он, и шишка на его носу зашевелилась. — Я намерен
приобрести ренту. Мне нужно поручить кому-нибудь покупку ренты на несколько тысяч
франков, и не иначе как по восьмидесяти франков. Эта механика, говорят, обходится дешевле
под конец каждого месяца. Вам это дело знакомо, не правда ли?
— Ну, еще бы! Значит, мне предстоит устроить вам ренту на несколько тысяч франков?
— Не бог весть что для начала. Только — молчок! Мне хочется разыграть эту музыку
так, чтобы никто ничего не знал. Вы бы заключили для меня сделку к концу месяца. Но ничего
не говорите Крюшо, чтобы их не дразнить. Раз вы едете в Париж, посмотрим заодно, каковы
козыри бедного моего племянника.
— Значит, решено. Я еду завтра с почтовым дилижансом, — громко сказал де
Грассен. — Я зайду к вам за последними инструкциями в… в котором часу?
— В пять часов, перед обедом, — сказал винодел, потирая руки.
Обе враждебные партии задержались еще некоторое время в зале. Де Грассен, после
паузы, сказал, хлопая Гранде по плечу:
— Хорошо, у кого есть такие добрые родственники.
— Да, да, хоть оно и не кажется, — отвечал Гранде, — а я до-о-обрый родственник. Я
люблю брата и докажу это, если… если это обойдется не…
— Мы покидаем вас! — сказал банкир, удачно прерывая его, прежде чем он кончил
фразу. — Раз я ускоряю свой отъезд, мне нужно привести в порядок кое-какие дела.
— Ладно, ладно. Да и я сам, вы… вы з-з-знаете для чего, уда-далюсь в свою «ко…
комнату ра… размышлений», как говорит председатель Крюшо.
«Дьявольщина! Я уже больше не господин де Бон-фон», — грустно подумал чиновник, и
лицо его приняло унылое выражение, как у судьи, которому наскучила речь защитника.
Главы обоих соперничающих семейств ушли вместе. Ни те, ни другие уже не думали о
предательстве в отношении винодельческой округи, в котором оказался виновным Гранде, и
только тщетно пытались выпытать друг у друга, кто что думает о действительных намерениях
добряка в этом новом деле.
— Не желаете ли зайти вместе с нами к госпоже д'Орсонваль? — спросил де Грассен
нотариуса.
— Мы придем попозже, — ответил председатель. — Я обещал барышне де Грибокур
заглянуть вечерком, и, если дядюшка не возражает, мы сначала отправимся туда.
— Значит, до свидания, господа, — сказала г-жа де Грассен.
И когда де Грассены отошли на несколько шагов от Крюшо, Адольф сказал отцу:
— Оставили их в дураках, а?
— Сын, замолчи, — ответила г-жа де Грассен, — они нас еще могут слышать. Да и слова
твои дурного тона и отдают студенческим жаргоном.
— Так-то, дядюшка! — вскричал чиновник, как только увидел, что де Грассены
далеко. — Сначала старик именовал меня председателем де Бонфоном, а потом разжаловал, и
я уже стал просто Крюшо.
— Я заметил, что тебе это неприятно. Да, ветер дул в сторону де Грассенов. Но до чего ж
ты глуп при всем своем уме! Предоставь им покататься на этом «посмотрим» старика Гранде и
держись спокойно, мой мальчик. Евгения от этого еще верней будет твоей женой.
В несколько минут весть о великодушном решении Гранде разнеслась по трем домам
сразу, и в тот же вечер во всем городе только и толковали об этой братской