Page 16 - Марфа-посадница

них мог уже славиться делами мужества или почтенными ранами. Михаил Храбрый шел
наряду с другими, как простой воин. Юный Мирослав взял его за руку, вывел вперед и сказал:
"Честь витязей! Повелевай сими мужами знаменитыми!" Михаил хотел взглянуть на него с
гордостию, но взор его изъявил чувствительность… "Юноша! Я — враг Борецких!.." — "Но
друг славы новогородской!" — ответствовал Мирослав, и витязь обнял его, сказав: "Ты
хочешь моей смерти!" За сим легионом шла дружина великодушных, под начальством
ратсгера любекского. Знамя их изображало две соединенные руки над пылающим
жертвенником, с надписью: "Дружба и благодарность!" Они вместе с новогородцами
составляли большой полк, онежцы и волховцы — передовой, жители Деревской области —
правую, шелонские — левую руку, а невские стражу. [Так разделялись тогда армии. Большим
полком назывался главный корпус, а стражею, или сторожевым полком, — ариергард.
(Примеч. автора.)] Мирослав велел войску остановиться на равнине… Марфа явилась посреди
его и сказала:
"Воины! В последний раз да обратятся глаза ваши на сей град, славный и великолепный:
судьба его написана теперь на щитах ваших! Мы встретим вас со слезами радости или
отчаяния, прославим героев или устыдимся малодушных. Если возвратитесь с победою, то
счастливы и родители и жены новогородские, которые обнимут детей и супругов, если
возвратитесь побежденные, то будут счастливы сирые, бесчадные и вдовицы!.. Тогда живые
позавидуют мертвым!
О воины великодушные! Вы идете спасти отечество и навеки утвердить благие законы
его; вы любите тех, с которыми должны сражаться, но почто же ненавидят они величие
Новаграда? Отразите их — и тогда с радостию примиримся с ними!
Грядите — не с миром, но с войною для мира! Доныне бог любил нас, доныне говорили
народы: "Кто против бога и великого Новаграда!" Он с вами: грядите!"
Заиграли на трубах и литаврах. Мирослав вырвался из объятий Ксении. Марфа,
возложив руки на юношу, сказала только: "Исполни мою надежду". Он сел на гордого коня,
блеснул мечом — и войско двинулось, громко взывая: "Кто против бога и великого
Новаграда!"
Знамена развевались, оружие гремело и сверкало, земля стонала от конского топота — и
в облаках пыли сокрылись грозные тысячи.
Жены новогородские не могли удержать слез своих, но Ксения уже не плакала и с
твердостию сказала матери: "Отныне ты будешь моим примером!"
Еще много жителей осталось в великом граде, но тишина, которая в нем царствует по
отходе войска, скрывает число их. Торговая сторона [Часть города, где жили купцы. (Примеч.
автора.)] опустела: уже иностранные гости не раскладывают там драгоценных своих товаров
для прельщения глаз; огромные хранилища, наполненные богатствами земли русской,
затворены; не видно никого на месте княжеском, где юноши любила славиться искусством и
силою в разных играх богатырских — и Новгород, шумный и воинственный за несколько дней
пред тем, кажется великою обителию мирного благочестия. Все храмы отворены с утра до
полуночи; священники не снимают риз, свечи не угасают пред образами, фимиам
беспрестанно курится в кадилах, и молебное пение не умолкает на крылосах, народ толпится в
церквах, старцы и жены преклоняют колена. Робкое ожидание, страх и надежда волнуют
сердца, и люди, встречаясь на стогнах, не видят друг друга… Так народ дерзко зовет к себе
опасности издали, но, видя их вблизи бывает робок и малодушен! Одни чиновники кажутся
спокойными — одна Марфа тверда душою, деятельна в совете, словоохотна на Великой
площади среди граждан и весела с домашними. Юная Ксения не уступает матери в знаках
наружного спокойствия, но только не может разлучиться с нею, укрепляясь в душе видом ее
геройской твердости. Они вместе проводят дни и ночи, Ксения ходила с матерью даже в совет
верховный.
Первый гонец Мирославов нашел их в саду: Ксения поливала цветы — Марфа сидела
под ветвями древнего дуба в глубоком размышлении. Мирослав писал, что войско изъявляет
жаркую ревность, что все именитые витязи уверяют его в дружбе и всех более Димитрий