Page 638 - Мертвые души

разместилось один на другом пирамидкой и прикрылось сверху носовым шелковым платком.
В другом углу, между дверью и окном, выстроились рядком сапоги: сапоги не совсем новые,
сапоги совсем новые, сапоги с новыми головками и лакированные полусапожки. Они также
стыдливо занавесились шелковым носовым платком так, как бы их там вовсе не было. На
столе перед двумя окнами поместилася шкатулка. На письменном столе перед диваном —
портфель, банка с одеколоном, сургуч, зубные щетки, новый календарь и два какие-то романа,
оба вторые тома. Чистое белье всё поместилось в комоде, [Далее начато: в том числе] уже
находившемся в спальне; белье же, которое [то же белье, которое] следовало прачке, завязано
было в узел и подсунуто под кровать. Чемодан, по опростаньи его, был тоже подсунут под
кровать. Сабля поместилась также в спальне, повиснувши на гвозде, невдалеке от кровати. Та
и другая комната приняли вид чистоты и опрятности необыкновенной; нигде ни бумажки, ни
перышка, ни соринки. Самый воздух как-то облагородился: в нем утвердился приятный запах
здорового, свежего мужчины, который белья не занашивает, в баню ходит и вытирает себя
мокрой губкой по воскресным дням. В вестибульной комнате покушался было утвердиться на
время запах служителя Петрушки. Но Петрушка скоро перемещен был на кухню, как оно и
следовало.

В первые дни Андрей Иванович опасался за свою независимость, чтобы как-нибудь
гость не связал его, не стеснил какими-нибудь измененьями в образе жизни, и не разрушился
бы порядок дня его, так удачно заведенный, — но спасенья были напрасны. Гость показал
необыкновенно гибкую способность приспособиться ко всему. Одобрил философическую
неторопливость хозяина, сказавши, что она обещает столетнюю жизнь. Об уединеньи тоже
выразился весьма счастливо, именно, что оно питает великие мысли в человеке. Взглянув на
библиотеку и отозвавшись с похвалой [Далее начато: и похваля вообще] о книгах вообще,
заметил, что они спасают от праздности человека. Словом, выронил слов не много, но
значительных. В поступках же своих — поступал еще более кстати. Bóвремя являлся,
вóвремя уходил; не затруднял хозяина запросами в часы неразговорчивости его; с
удовольствием играл с ним в шахматы, с удовольствием молчал. В то время, когда первый
пускал кудреватыми облаками трубочный дым, другой, не куря трубки, придумывал
соответствовавшее тому занятие: вынимал, например, из кармана серебряную с чернью
табакерку и, утвердив ее между двух пальцев левой руки, оборачивал ее быстро пальцем
правой, в подобье того, как земная сфера обращается около своей оси, или же просто
барабанил по ней пальцами, насвистывая какое-нибудь ни то, ни сё. Словом, он не мешал
хозяину никак. “Я в первый раз вижу человека, с которым можно жить”, говорил про себя
Тентетников. “Вообще этого искусства у нас мало. Между нами есть [Далее начато: мно<го>]
довольно людей и умных, и образованных, и добрых, но постоянно приятных, людей
постоянно ровного характера, людей, с которыми можно прожить век и не поссориться, — я
не знаю, много ли у нас можно отыскать таких людей. Вот первый, единственный человек,
которого я вижу”. Так отзывался Тентетников о своем госте.

Чичиков, с своей стороны, был очень рад, что поселился на время у такого мирного и
смирного хозяина. Цыганская жизнь ему надоела. Приотдохнуть, [Далее начато: а. хотя на
несколько; б. среди полей; в. в такой деревне] хотя на месяц, в прекрасной деревне, в виду
полей и начинавшейся весны, полезно было даже и в геморроидальном отношеньи. Трудно
было найти лучший уголок для отдохновения. Весна убрала его красотой несказанной. [Далее
начато: Что зелени во всем, что птичьего крику в садах, что упоительной свежести в воздухе]
Что яркости в зелени! Что свежести в воздухе! Что птичьего крику в садах! Рай, радость и
ликованье всего! Деревня звучала и пела, как будто новорожденная. Чичиков ходил много. То
[Далее начато: держал устре<мление>] направлял он прогулку свою по плоской вершине
возвышений, [Далее было: держась краев] в виду расстилавшихся внизу долин,
[расстилавшихся вдали долин] по которым везде оставались еще большие озера от разлития
воды, [от водных разлитии] или же вступал в овраги едва начинавших убираться листьями