Page 635 - Мертвые души

самого, на кого гневалась, в несчастии, как бы вдруг бросила она ему свой кошелек, не
размышляя, умно ли это или глупо, [а. Как в тексте; б. не размышляя, прилично ли это; в. если
бы он нуждался] и разорвала на себе платье для перевязки, если б он был ранен. Было в ней
что-то стремительное. Когда она говорила, у ней, казалось, всё стремилось вослед за мыслью:
выраженье лица, выраженье разговора, движенье рук; самые складки платья как бы летели в
ту же сторону, и, казалось, как бы она сама вот улетит вослед за собственными ее словами.
Ничего не было в ней утаенного. Ни перед кем не побоялась бы она обнаружить своих мыслей,
и никакая сила нe могла бы ее заставить молчать, когда ей хотелось говорить. Ее
очаровательная, особенная, принадлежавшая ей одной походка была до того
бестрепетно-свободна, что всё ей уступало бы невольно дорогу. При ней как-то смущался
недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею
вдруг, как с сестрой, и [Далее начато: ему казалось] — странный обман — с первых минут
разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее, что случилось это во дни
какого-то незапамятного младенчества, в каком-то родном доме, веселым вечером, при
радостных играх детской толпы, и надолго после того становился ему [Вместо “и надолго ~
становился ему”: и становился ему после того как-то] скучным разумный возраст человека.

Андрей Иванович Тентетников не мог бы никак рассказать, как это случилось, что с
первого же дни он стал с ней так, как; бы знаком был вечно. Неизъяснимое, новое чувство
вошло к нему в душу. Его жизнь на мгновенье озарилась. Халат на время был оставлен. Не так
долго копался он на кровате, не так долго стоял Михаило с рукомойником в руках.
Растворялись окна в комнатах, и часто владетель картинного поместья долго ходил по темным
излучинам своего сада [Далее начато: не чуждый] и останавливался по часам перед
пленительными видами на отдаленья. Генерал принимал сначала Тентетникова довольно
хорошо и радушно; но совершенно сойтись между собою они не могли. Разговоры у них
всегда оканчивались спором и каким-то неприятным ощущеньем с обеих сторон. Генерал не
совсем любил противуречья и возраженья, хотя в то же время поговорить любил даже и о том,
чего не знал вовсе. [Вместо “хотя ~ вовсе”: хотя в то же время любил поговорить о том, чего не
знал] Тентетников, с своей стороны, тоже был человек щекотливый. Впрочем, ради дочери
прощалось многое отцу, и мир у них держался до тех пор, покуда не приехали гостить к
генералу родственницы, графиня Глузтырева и княжна Юзякина: одна — вдова, другая —
старая девка, обе фрейлины прежних времен, [обе фрейлины времен Екатерины] отчасти
болтуньи, отчасти сплетницы, [а. Как в тексте; б. обе болтуньи, обе сплетницы] не весьма
обворожительные любезностью своей, [Вместо “любезностью своей” исправлено
карандашом: своим обращением] но, однако же, имевшие значительные связи в Петербурге, и
перед которыми генерал немножко даже подличал. Тентетникову показалось, что, с самого
дни приезда их, генерал стал к нему как-то холоднее, почти не замечал его и обращался как с
лицом бессловесным или с чиновником, [употребляемым для переписки], самым мелким. Он
говорил ему то братец, то любезнейший, и один раз сказал ему даже ты. Андрея Ивановича
взорвало; кровь бросилась ему в голову. Скрепя сердце и стиснув зубы, он однако же имел
присутствие духа сказать необыкновенно учтивым и мягким голосом, между тем как пятна
выступили на лице его и всё внутри его кипело: “Я должен благодарить вас, генерал, за ваше
расположение. Вы приглашаете и вызываете меня словом ты на самую тесную дружбу,
обязывая и меня также говорить вам ты. Но позвольте вам заметить, что я помню различие
наше в летах, совершенно препятствующее такому фамилиарному между нами обращению”.
Генерал смутился. Собирая слова и мысли, стал он говорить, хотя несколько несвязно, что
слово ты было им сказано не в том смысле, что старику иной раз позволительно сказать
молодому человеку ты (о чине своем он не упомянул ни слова). Разумеется, с этих пор
знакомство между ними прекратилось. Любовь кончилась при самом начале. Потухнул свет,
на минуту было перед ним блеснувший, и последовавшие за ним сумерки стали еще
сумрачней. Байбак сызнова залез в халат свой. Всё поворотило сызнова на лежанье и
бездействие. В доме завелись гадость и беспорядок. Половая щетка оставалась по целому дни