Page 748 - Мертвые души

и соблюдая

и наблюдая ~ Вам нужна земля, не так ли?
а. что и для вас самих будет выгодно перевесть, например, на мое имя всех умерших
душ, какие по сказкам последней ревизии числятся в имениях ваших, так чтобы я за них
платил подати. А чтобы не подать какого соблазна, то передачу эту вы совершите посредством
купчей крепости, как бы эти души были живые, а чтобы вас это не смущало, то как человеку, к
[Угол листа оторван и недостающие слова восстанавливаются по смыслу. ] <которому> я же
почувствовал иск<реннее> уваженье, открою всё под секретом: хочу вступить в откупы.
Нужны залоги. Конечно, я бы мог заплатить помещикам по два рубли по душу, представить
живых, но по доброте сердца не хочу никого вводить в ответственность и в рыск. В случае
если лопну, конфискованы будут, так сказать, не существующие, а не то чтобы
действительные души.

“Вот тебе!” подумал Леницын. “Это что-то престранное”, и он отодвинулся со стулом
назад.

“Я никак в том не сомневаюсь, что вы на это дело совершенно будете согласны”, сказал
Чичиков: “потому что это дело совершенно в том роде, как мы сейчас говорили. Совершенно
оно будет между солидными людьми втайне и соблазна никому”.

Леницын очутился в затруднительном положении. Он никак не мог предвидеть такого
быстрого применения [Далее начато: к делу] оказанной мысли к делу. Он недоумевал, как
определить этот поступок. [Он недоумевал, к какого рода действиям причислить это действие.
] Вредоносного в нем не могло быть ни для кого. Помещики всё равно заложили бы также эти
души наравне с живыми, стало быть казне нет убытку. Разница только та, что они придут
теперь в одни руки, а тогда были бы в равных. Не тем не менее он затруднился, к какому роду
действий причислить подобное действие, что оно правое или неправое или же смешанное. Он
был правовед и делец.

В это время точно как будто затем, чтобы помочь горю, вошла в комнату молодая
курносинькая хозяйка, супруга Леницына, и бледная, и худинькая, и низенькая, и одетая по
Петербургскому. За нею был вынесен мамкой на руках ребенок первенец, плод нежной любви
недавно бракосочетавшихся супругов тоже довольно жиденькой. Приветливым подходом с
подскочкой и ловким наклоненьем головы на бок Чичиков совершенно обворожил
Петербургскую даму, а вслед за нею и ребенка. Сначала тот было разревелся, но словами: агу,
агу, душенька, и пощелкиваньем пальцев и сердоликовой печаткой от часов он переманил его
на руки к себе. Стал он приподымать его к верху и тем возбудил в ребенке приятную усмешку,
которая очень обрадовала обоих родителей.

Но надобно же этакой случай. От удовольствия ли или от чего-нибудь другого ребенок
вдруг повел себя нехорошо. Жена Леницына закричала: “Боже мой! он вам испортил весь
фрак”.

Чичиков посмотрел: рукав новешенького фрака был весь испорчен. “Пострел бы тебя
побрал, чертенок проклятой!” пробормотал он в сердцах про себя.

Хозяин, и хозяйка, и мамка все побежали за одеколоном; со всех сторон принялись его
вытирать.

“Ничего, ничего, совершенно ничего”, говорил Чичиков. “Может ли что-нибудь
невинный ребенок?”, а про себя думал: “Да ведь как метко обделал канальчонок проклятый”.