Page 98 - Мертвые души

самых узеньких рамках. За ним опять следовала героиня греческая Бобелина, такой
богатырской величины и роста, что все эти господа, которые ходят по Невскому проспекту в
узеньких сюртучках и тросточках, казалось бы, не управились с ее пальцем. Хозяин, кажется,
будучи сам крепкой и здоровый человек, хотел, чтобы и его комнату украшали люди крепкие
и здоровые. Возле Бобелины у самого окна висела клетка, из которой глядел дрозд темного
цвета с белыми крапинками, очень похожий тоже на Собакевича. Гость и хозяин не успели
помолчать двух минут, как дверь в гостиной отворилась и вошла хозяйка дома, очень высокая
дама в чепце с лентами, вероятно, перекрашенными какою-то домашнею краскою; вошла она
необыкновенно[вошла она таким образом, как ходят гуси с небольшим раскатом направо и
налево, но впрочем] важно и солидно и голову держала совершенно прямо, как бы боясь
уронить ее.

“Это моя Феодулия Ивановна”, сказал Собакевич.

Чичиков подошел к ручке Феодулии Ивановны, которую она почти всунула ему в губы,
причем он имел случай заметить, что руки были вымыты огуречным рассолом. [“Феодулии
Ивановны ~ рассолом” вписано. ]

“Душенька, рекомендую тебе”, продолжал Собакевич: “Павел Иванович Чичиков. У
губернатора и почтмейстера имел честь познакомиться”.

“Прошу покорнейше садиться”, сказала Феодулия Ивановна очень коротко[“Прошу
садиться”, сказала Феодулия Ивановна коротко] и сделавши головою движение, весьма
похожее на то, какое делают актрисы, представляющие на сцене королев и принцесс.
[сделавши головою движение ничуть не хуже тех, которые делают на театрах графини. ]
Сделавши такое предложение, она села на диван, [несколько] довольно неуклюжий, который
был обтянут материей домашней выделки, цвету очень неопределенного, да и узора тоже
никак нельзя было разобрать. [а. да и узора тоже весьма неясного] Севши на диван, она
накрылась [очень чинно] большим[Вместо “она села ~ большим”: она села на диван, обитый
материей домашней выделки светло-табачного цвета и накрылась] мериносовым платком, с
широкою пестрою каймою, очень чинно, как рисуют на портретах, и не сдвинула во всё
время[Вместо “очень чинно ~ во всё время”: словом, села так, как рисуют на портретах, чинно
не двинувши] ни глазом, ни бровью, ни носом.

Чичиков опять поднял глаза вверх и опять увидел Канари с толстыми ляжками и
нескончаемыми усами, Бобелину и дрозда в клетке.

Все трое почти около шести минут с лишком хранили совершенное молчание;[Все три
персонажа пребывали несколько минут в совершенном безмолвии, ] раздавался только стук,
производимый носом дрозда[производимый носом дрозда в клетке] об дерево деревянной
клетки, на дне которой удил он хлебные зернышки. Чичиков еще несколько взглядов бросил
на комнату и на то, что в ней находилось. Всё [это было] на что ни глядел он, было прочно и
неуклюже в величайшей степени. [Какое-то] Широкое тяжелое бюро стояло в углу комнаты и
занимало почти осьмую часть ее. Видно было, что хозяин тут же и занимался. Оно было
наполнено множеством ящиков и покоилось пренелепым образом на четырех претолстых
ногах, как медведь. Словом, казалось, как будто бы всякое кресло и стул говорили: “И я тоже
Собакевич”, или по крайней мере: “И я тоже очень похож на Собакевича”.

Видя, что никто из хозяев, как казалось, не располагал прервать молчание, он решился
начать первый. [Вместо “Чичиков еще несколько ~ первый”: Наконец Чичиков первый
прервал его. ]