Page 21 - Мои университеты

Да, я - хотел. Но - я помнил слова учителя истории:
"Люди ищут забвения, утешения, а не - знания".
Для таких острых идей - вредна встреча с людьми семнадцати лет от роду; идеи
притупляются от этих встреч, люди тоже не выигрывают.
Мне стало казаться, что я всегда замечал одно и то же: людям нравятся интересные
рассказы только потому, что позволяют им забыть на час времени тяжелую, но привычную
жизнь. Чем больше "выдумки" в рассказе, тем жаднее слушают его. Наиболее интересна та
книга, в которой много красивой "выдумки". Кратко говоря - я плавал в чадном тумане.
Деренков придумал открыть булочную. Помню, - было совершенно точно высчитано,
что это предприятие должно давать не менее тридцати пяти процентов на каждый оборот
рубля. Я должен был работать "подручным" пекаря и, как "свой человек", следить, чтоб оный
пекарь не воровал муку, яйца, масло и выпеченный товар.
И вот я переселился из большого грязного подвала в маленький, почище, - забота о
чистоте его лежала на моей обязанности. Вместо артели в сорок человек предо мною был
один, - у него седые виски, острая бородка, сухое, копченое лицо, темные, задумчивые глаза и
странный рот: маленький - точно у окуня, губы пухлые, толстые и сложены так, как будто он
мысленно целуется. И что-то насмешливое светится в глубине глаз.
Он, конечно, воровал, - в первую же ночь работы он отложил в сторону десяток яиц,
фунта три муки и солидный кусок масла.
- Это - куда пойдет?
- А это пойдет одной девченочке, - дружески сказал он и, сморщив переносье, добавил: -
Ха-арошая девченка!
Я попробовал убедить его, что воровство считается преступлением. Но или у меня не
хватило красноречия, или я сам был недостаточно крепко убежден в том, что пытался
доказать, - речь моя не имела успеха.
Лежа на ларе теста и глядя в окно на звезды, пекарь удивленно забормотал:
- Он меня - учит! Первый раз видит и - готово! - учит. А сам втрое моложе меня.
Смешно...
Осмотрел звезды и спросил:
- Будто видел я тебя где-то, - ты у кого работал? У Семенова? Это где бунтовали? Так.
Ну, значит, я тебя во сне видел...
Через несколько дней я заметил, что человек этот может спать сколько угодно и в любом
положении, даже стоя, опершись на лопату. Засыпая, он приподнимал брови и лицо его
странно изменялось, принимая иронически удивленное выражение. А любимой темой его
были рассказы о кладах и снах. Он убежденно говорил:
- Землю я вижу насквозь, и вся она, как пирог, кладами начинена: котлы денег, сундуки,
чугуны везде зарыты. Не раз бывало: вижу во сне знакомое место, скажем, баню, - под углом у
ней сундук серебряной посуды зарыт. Проснулся и пошел ночью рыть, аршина полтора
вырыл, - гляжу - угли и собачий череп. Вот оно, - нашел!.. Вдруг - трах! - окно вдребезги, и
баба какая-то орет неистово: - Караул, воры! Конечно - убежал, а то бы - избили. Смешно.
Я часто слышу это слово: смешно! - но Иван Лутонин не смеется, а только, улыбчиво
прищурив глаза, морщит переносицу, расширяя ноздри.
Сны его - не затейливы, они так же скучны и нелепы, как действительность, и я не
понимаю: почему он сны свои рассказывал с увлечением, а о том, что живет вокруг него - не
любит говорить?*
Весь город взволнован: застрелилась, приехав из-под венца, насильно выданная замуж
дочь богатого торговца чаем. За гробом ее шла толпа молодежи, несколько тысяч человек, над
могилой студенты говорили речи, полиция разгоняла их. В маленьком магазине рядом с
пекарней все кричат об этой драме, комната за магазином набита студентами, к нам в подвал
доносятся возбужденные голоса, резкие слова.
---------------* В конце 90-х годов я прочитал в одном археологическом журнале, что
Лутонин-Коровяков нашел где-то в Чистопольском уезде клад: котелок арабских денег.