Page 42 - Мои университеты

крепко:
- Издохнуть бы вам!
Двое мальчишек, деловито заграждавшие путь ручью камнями и грязью, услыхав голос
старухи, стремглав бросились прочь от неё, а она, подняв с земли щепку, плюнула на неё и
бросила в ручей. Потом, ногою в мужицком сапоге, разрушила постройку детей и пошла вниз,
к реке.
Как-то я буду жить здесь?
Позвали обедать. Внизу за столом сидел Изот, вытянув длинные ноги с багровыми
ступнями, и что-то говорил, но - замолчал, увидя меня.
- Что ж ты? - хмуро спросил Ромась. - Говори.
- Да уж и нечего, всё сказал. Значит - так решили: сами, дескать, управимся. Ты ходи с
пистолетом, а то - с палкой потолще. При Баринове - не всё говорить можно, у него да у
Кукушкина - языки бабьи. Ты, парень, рыбу ловить любишь?
- Нет.
Ромась заговорил о необходимости организовать мужиков, мелких садовладельцев,
вырвать их из рук скупщиков. Изот, внимательно выслушав его, сказал:
- Окончательно мироеды житья не дадут тебе.
- Увидим.
- Да уж - так!
Я смотрел на Изота и думал:
"Наверное, - вот с таких мужиков пишут рассказы Каронин и Златовратский..."
Неужели удалось мне подойти к чему-то серьёзному и теперь я буду работать с людьми
настоящего дела?
Изот, пообедав, говорил:
- Ты, Михайло Антонов, не торопись, хорошо - скоро не бывает. Легонько надо!
Когда он ушёл, Ромась сказал задумчиво:
- Умный человек, честный. Жаль - малограмотен, едва читает. Но упрямо учится. Вот -
помогите ему в этом!
Вплоть до вечера он знакомил меня с ценами товаров в лавке, рассказывая:
- Я продаю дешевле, чем двое других лавочников села, конечно - это им не нравится.
Делают мне пакости, собираются избить. Живу я здесь не потому, что мне приятно или
выгодно торговать, а - по другим причинам. Это - затея вроде вашей булочной...
Я сказал, что догадываюсь об этом.
- Ну, да... Надо же учить людей уму-разуму, - так?
Лавка была заперта, мы ходили по ней с лампою в руках, и на улице кто-то тоже ходил,
осторожно шлёпая по грязи, иногда тяжко влезая на ступени крыльца.
- Вот - слышите? - ходит! Это - Мигун, бобыль, злое животное, он любит делать зло,
точно красивая девка кокетничать. Вы будьте осторожны в словах с ним да и - вообще...
Потом, в комнате, закурив трубку, прислонясь широкой спиною к печке и прищурив
глаза, он пускал струйки дыма в бороду себе и, медленно составляя слова в простую, ясную
речь, говорил, что давно уже заметил, как бесполезно трачу я годы юности.
- Вы человек способный, по природе - упрямый и, видимо, с хорошими желаниями. Вам
надо учиться, да - так, чтоб книга не закрывала людей. Один сектант, старичок, очень верно
сказал: "Всякое научение - от человека исходит". Люди учат больнее, - грубо они учат, наука
их крепче въедается.
Говорил он знакомое мне, о том, что прежде всего надо будить разум деревни. Но и в
знакомых словах я улавливал более глубокий, новый для меня смысл.
- Там у вас студенты много балакают о любви к народу, так я говорю им на это: народ
любить нельзя. Это - слова, любовь к народу...
Усмехнулся в бороду, пытливо глядя на меня, и начал шагать по комнате, продолжая
крепко, внушительно:
- Любить - значит: соглашаться, снисходить, не замечать, прощать. С этим нужно идти к