Page 52 - Мои университеты

- Осторожней! - сказал Хохол, ведя за руку кухарку, и, втолкнув её в комнату,
скомандовал:
- Запри лавку! Осторожнее, Максимыч, может, ещё взорвёт... - И, присев на корточки, он
стал рассматривать круглые, еловые поленья, потом начал вытаскивать из печи брошенные
мною туда.
- Что вы делаете?
- А - вот!
Он протянул мне странно разорванный кругляш, и я увидал, что внутренность его была
высверлена коловоротом и странно закоптела.
- Понимаете? Они, черти, начинили полено порохом. Дурачьё! Ну, - что можно сделать
фунтом пороха?
И, отложив полено в сторону, он начал мыть руки, говоря:
- Хорошо, что Аксинья ушла, а то ушибло бы её...
Кисловатый дым разошёлся, стало видно, что на полке перебита посуда, из рамы окна
выдавлены все стёкла, а в устье печи - вырваны кирпичи.
В этот час спокойствие Хохла не понравилось мне, - он вёл себя так, как будто глупая
затея нимало не возмущает его. А по улице бегали мальчишки, звенели голоса:
- У Хохла пожар! Горим!
Причитая, выла баба, а из комнаты тревожно кричала Аксинья:
- В лавку ломятся, Михайло Антоныч!
- Ну, ну, тихо! - говорил он, вытирая полотенцем мокрую бороду.
В открытые окна комнаты смотрели искажённые страхом и гневом волосатые рожи,
щурились глаза, разъедаемые дымом, и кто-то возбуждённо, визгливо кричал:
- Выгнать их из села! Скандалы у них бесперечь! Что такое, господи?
Маленький рыжий мужичок, крестясь и шевеля губами, пытался влезть в окно и - не мог;
в правой руке у него был топор, а левая, судорожно хватаясь за подоконник, срывалась.
Держа в руке полено, Ромась спросил его:
- Куда ты?
- Тушить, батюшка...
- Так нигде же не горит...
Мужик, испуганно открыв рот, исчез, а Ромась вышел на крыльцо лавки и, показывая
полено, говорил толпе людей:
- Кто-то из вас начинил этот кругляш порохом и сунул его в наши дрова. Но пороха
оказалось мало, и вреда никакого не вышло...
Я стоял сзади Хохла, смотрел на толпу и слышал, как мужик с топором пугливо
рассказывает:
- Как он размахнётся на меня поленом...
А солдат Костин, уже выпивший, кричал:
- Выгнать его, изувера! Под суд...
Но большинство людей молчало, пристально глядя на Ромася, недоверчиво слушая его
слова:
- Для того, чтоб взорвать избу, надо много пороха, пожалуй - пуд! Ну, идите же...
Кто-то спрашивал:
- Где староста?
- Урядника надо!
Люди разошлись не торопясь, неохотно, как будто сожалея о чём-то.
Мы сели пить чай, Аксинья разливала, ласковая и добрая как никогда, и, сочувственно
поглядывая на Ромася, говорила:
- Не жалуетесь вы на них, вот они и озорничают.
- Не сердит вас это? - спросил я.
- Времени не хватит сердиться на каждую глупость.
Я подумал: "Если б все люди так спокойно делали своё дело!"