Page 8 - Мои университеты

типографию Ключникова на бойкой улице города. За этим делом их и схватили. А однажды
ночью в "Марусовке" был схвачен жандармами длинный, угрюмый житель, которого я
прозвал Блуждающей Колокольней. Утром, узнав об этом, Гурий возбуждённо растрепал свои
чёрные волосы и сказал мне:
- Вот что, Максимыч, тридцать семь чертей, беги, брат, скорее...
Объяснив, куда нужно бежать, он добавил:
- Смотри - осторожнее! Может быть, там сыщики...
Таинственное поручение страшно обрадовало меня, и я полетел в Адмиралтейскую
слободу с быстротой стрижа. Там, в тёмной мастерской медника, я увидал молодого кудрявого
человека с необыкновенно синими глазами, он лудил кастрюлю, но - был не похож на
рабочего. А в углу, у тисков, возился, притирая кран, маленький старичок с ремешком на
белых волосах.
Я спросил медника:
- Нет ли работы у вас?
Старичок сердито ответил:
- У нас - есть, а для тебя - нет!
Молодой, мельком взглянув на меня, снова опустил голову над кастрюлей. Я тихонько
толкнул ногою его ногу, - он изумлённо и гневно уставился на меня синими глазами, держа
кастрюлю за ручку и как бы собираясь швырнуть ею в меня. Но увидав, что я подмигиваю ему,
сказал спокойно:
- Ступай, ступай...
Ещё раз подмигнув ему, я вышел за дверь, остановился на улице; кудрявый, потягиваясь,
тоже вышел и молча уставился на меня, закуривая папиросу.
- Вы - Тихон?
- Ну, да!
- Петра арестовали.
Он нахмурился сердито, щупая меня глазами.
- Какого это Петра?
- Длинный, похож на дьякона.
- Ну?
- Больше ничего.
- А какое мне дело до Петра, дьякона и всего прочего? - спросил медник, и характер его
вопроса окончательно убедил меня: это не рабочий. Я побежал домой, гордясь тем, что сумел
исполнить поручение. Таково было моё первое участие в делах "конспиративных".
Гурий Плетнёв был близок к ним, но в ответ на мои просьбы ввести меня в круг этих дел,
говорил:
- Тебе, брат, рано! Ты - поучись...
Евреинов познакомил меня с одним таинственным человеком. Знакомство это было
осложнено предосторожностями, которые внушили мне предчувствие чего-то очень
серьёзного. Евреинов повёл меня за город, на Арское поле, предупреждая по дороге, что
знакомство это требует от меня величайшей осторожности, его надо сохранить в тайне.
Потом, указав мне вдали небольшую серую фигурку, медленно шагавшую по пустынному
полю, Евреинов оглянулся, тихо говоря:
- Вот он! Идите за ним и, когда он остановится, подойдите к нему, сказав: "Я
приезжий..."
Таинственное - всегда приятно, но здесь оно показалось мне смешным: знойный, яркий
день, в поле серою былинкой качается одинокий человечек, вот и всё. Догнав его у ворот
кладбища, я увидал пред собою юношу с маленьким, сухим личиком и строгим взглядом глаз,
круглых, как у птицы. Он был одет в серое пальто гимназиста, но светлые пуговицы отпороты
и заменены чёрными, костяными, на изношенной фуражке заметен след герба, и вообще в нём
было что-то преждевременно ощипанное, - как будто он торопился показаться самому себе
человеком вполне созревшим.