Page 105 - Отец Горио

в «Дом Воке» и, разговаривая о Дельфине, все больше и больше восхищались ею, что
превратило их беседу в своеобразный словесный поединок между двумя всесильными
страстями. Эжен не мог скрыть от себя, что отцовская любовь, чуждая всякого эгоистического
интереса, затмевала его любовь своей неколебимостью и глубиной. Для отца кумир оставался
неизменно чистым и прекрасным, и обожание укреплялось не только мыслями о будущем, но
и всем прошлым.
Придя домой, они застали вдову Воке сиротливо сидящей у печки лишь в обществе
Сильвии и Кристофа. Старуха хозяйка напоминала Мáрия среди развалин Карфагена.
Она поджидала двух оставшихся у нее жильцов, изливая перед Сильвией свое горе. Как ни
красноречивы жалобы на жизнь, которые лорд Байрон вложил в уста своего Тассо, но им
далеко до жизненной правды, звучавшей в сетованиях вдовы Воке.
— Сильвия, значит, завтра утром придется готовить только три чашки кофе. Каково!
Дом опустел; прямо сердце разрывается на части. Что за жизнь без нахлебников? Ничто.
Обезлюдел мой дом. В пустом доме нет жизни. Чем я грешна перед богом, что накликала на
себя все эти беды? Запас-то фасоли и картофеля сделан на двадцать человек. У меня в доме —
и вдруг полиция! Ведь нам придется есть одну картошку! Надо будет рассчитать Кристофа.
77
Спавший савояр встрепенулся и спросил:
— Что прикажете?
— Бедный парень! Он вроде как сторожевой пес, — заметила Сильвия.
— Время глухое, все пристроились. Откуда же возьмутся у меня жильцы? Я сойду с ума.
А тут еще эта ведьма Мишоно уволокла от меня Пуаре. Чем она ему так угодила, чем так
привязала его к себе, что он бегает за ней, точно собачонка?
— Ну, еще бы! Эти старые девки знают, чем взять, — ответила Сильвия, неодобрительно
покачивая головой.
— Бедного господина Вотрена обратили в каторжника… А знаешь, Сильвия, вот что
хочешь со мной делай, до сих пор не могу этому поверить. Такой весельчак, пил «глорию» на
пятнадцать франков в месяц и за все платил наличными!
— Человек тароватый! — добавил Кристоф.
— Не иначе, как тут ошибка, — заключала Сильвия.
— Да нет, он сам признался, — продолжала вдова Воке. — Скажите на милость, и все
это случилось в моем доме, в квартале, где и коты-то не шныряют. Честное слово, я прямо как
во сне. Видали мы с тобой и что приключилось с Людовиком Шестнадцатым, и как пал
император, и как он вернулся, и как снова пал, — все это мыслимое дело. А ведь против
семейных пансионов не пойдешь: без короля можно обойтись, а есть-то нужно постоянно; и
если честная вдова, да еще из рода де Конфлан, кормит разнообразными хорошими обедами,
так разве что настанет конец света… Да, так оно и есть, это конец света.
— Подумать только, что всю эту кутерьму наделала мадмуазель Мишоно, и, говорят,
получит за это ренту в тысячу экю! — воскликнула Сильвия.
— Не говори мне про нее, это просто мерзавка! — сказала г-жа Воке. — А ко всему
прочему, переезжает к Бюно. Да она на все способна, в свое время она наверняка проделывала
ужасные вещи, и крала, и убивала. Вот бы кому итти на каторгу вместо того бедняги.
В эту минуту позвонили Эжен и папаша Горио.
— А! Это два моих верных, — со вздохом сказала г-жа Воке.
Оба «верных», сохранившие лишь очень смутное воспоминание о бедствиях, постигших
семейный пансион, заявили своей хозяйке, что переезжают жить на Шоссе д'Антен.
— Сильвия, бит мой последний козырь! — воскликнула г-жа Воке. Господа, вы нанесли
мне смертельный удар! В самое нутро! Точно кол туда вогнали. Ну и денек! От него
состаришься на десять лет. Честное слово, я сойду с ума. Как быть с фасолью? Хорошо же! Раз
я остаюсь одна, ты, Кристоф, завтра же получишь расчет. Прощайте, господа, покойной ночи!

77 Уроженец Савойи.