Page 63 - Отец Горио

полюбить меня?“ Моя лошадка взнуздана, вскочим в седло и подберем поводья», — говорил
себе Эжен, направляясь к ложе де Босеан, чтобы проститься со своей кузиной, которая уже
встала с места и собиралась уходить вместе с д'Ажуда. Бедный студент не знал, что баронессу
занимало совсем другое: она ждала от де Марсе решительного, терзающего душу, последнего
письма. В восторге от мнимого успеха, Эжен проводил виконтессу до наружной колоннады,
где дожидаются своих экипажей.
Когда Эжен расстался с ними, португалец, посмеиваясь, сказал г-же де Босеан:
— Ваш кузен сам не свой. Он сорвет банк. Этот юноша изворотлив, как угорь, и думаю,
что он пойдет далеко. Лишь вы могли указать ему именно ту женщину, которой так нужен
утешитель.
— Но надо знать, не любит ли она попрежнему того, кто расстается с ней.
Студент пешком прошел от Итальянского бульвара к себе на улицу Нев-Сент-Женевьев,
лелея самые радужные замыслы. Он ясно видел, как пристально смотрела на него графиня де
Ресто, пока он находился в ложе у виконтессы и у г-жи де Нусинген, а это позволяло думать,
что двери графини не останутся закрыты для него. Эжен рассчитывал понравиться супруге
маршала Карильяно и таким образом приобрести в парижском высшем обществе, на его
вершине, четыре высокопоставленных знакомства. Он предугадывал, что в сложном
механизме всеобщих материальных интересов необходимо уцепиться за какую-то систему его
колес, чтобы оказаться в верхнем отделении машины; как этого достичь — он сознавал не
очень ясно, но чувствовал себя достаточно крепким, чтобы стать спицей в ее ведущем колесе.
«Если баронесса Нусинген заинтересуется мной, я научу ее, как управлять мужем. Он
ворочает золотыми горами и может мне помочь разбогатеть сразу». Это не говорилось
напрямик, Эжен еще не стал таким политиком, чтобы любое положение перевести на цифры,
все расценить и подсчитать; эти мысли только плавали еще на горизонте в виде легких
облачков и не были так грубо откровенны, как суждения Вотрена, но если б их прожечь в
горниле совести, остаток получился бы не чище… Путем подобных сделок с совестью люди
впадают в моральную распущенность, открыто признанную нашим поколением, где реже, чем
когда-либо, встречаем мы людей прямых, людей чудесной воли, которые не уступают злу и
самый маленький уклон от прямой линии считают преступленьем, — великолепные образы

честности, давшие нам два мастерских создания; Альцеста 56 у Мольера, а недавно Дженни
Динс 57 с ее отцом в романе Вальтера Скотта. Но, может быть, окажется таким же
драматичным и прекрасным произведение совсем иного характера: художественное
изображение извилистых путей, которыми проводит свою совесть светский честолюбец,
пытаясь обойти зло, чтобы соблюсти внешние приличия и вместе с тем достигнуть своей цели.
Пока Эжен дошел до пансиона, он уже увлекся г-жой де Нусинген: она ему казалась изящной,
легкой, точно ласточка. Упоительная ласка ее глаз, шелковистость кожи, настолько нежной,
что ему как будто виделась текущая под нею кровь, чарующий звук голоса, белокурая головка
— все вспоминалось ему; возможно, что и быстрая ходьба, ускорив кровообращенье,
содействовала такому чародейству. Студент резко стукнул в дверь к папаше Горио.
— Дорогой сосед, я виделся с госпожой Дельфиной, — сообщил Эжен.
— Где?
— У Итальянцев.
— Хорошо ли провела она время? Входите же.
Старик встал в одной рубашке, отворил дверь и поспешно лег опять в постель.
— Ну, рассказывайте, — попросил он.
Эжен впервые попал к папаше Горио, да еще только что налюбовавшись нарядом

56 Альцест — главное действующее лицо комедии Мольера «Мизантроп», прямой и непримиримый в своих
суждениях человек.

57 Дженни Динс — героиня романа Вальтера Скотта «Эдинбургская темница».