Page 163 - Собор Парижской Богоматери

алебарды, на остриях которых пламя свечей зажигало огненные точки.
– Сударь! – спросил у одного из своих соседей Гренгуар. – Кто эти господа,
расположившиеся там, словно прелаты на церковном соборе?
– Направо – советники судебной палаты, – ответил тот, – а налево советники
следственной камеры; низшие чины – в черном, высшие – в красном.
– А кто это сидит выше всех, вон тот красный толстяк, что обливается потом?
– Это сам председатель.
– А те бараны позади него? – продолжал спрашивать Гренгуар, который, как мы уже
упоминали, недолюбливал судейское сословие. Быть может, это объяснялось той злобой,
какую он питал к Дворцу правосудия со времени постигшей его неудачи на драматическом
поприще.
– А это все докладчики королевской палаты.
– А впереди него, вот этот кабан?
– Это протоколист королевского суда.
– А направо, этот крокодил?
– Филипп Лелье – чрезвычайный королевский прокурор.
– А налево, вон тот черный жирный кот?
– Жак Шармолю, королевский прокурор духовного суда, и члены этого суда.
– Еще один вопрос, сударь, – сказал Гренгуар. – Что же делают здесь все эти почтенные
господа?
– Судят.
– Судят? Но кого же? Я не вижу подсудимого.
– Сударь, это женщина. Вы не можете ее видеть. Она сидит к нам спиной, и толпа
заслоняет ее. Глядите, она вот там, где стража с бердышами.
– Кто же эта женщина? Вы не знаете, как ее зовут?
– Нет, сударь. Я сам только что пришел. Думаю, что дело идет о колдовстве, потому что
здесь присутствуют члены духовного суда.
– Итак, – сказал наш философ, – мы сейчас увидим, как все эти судейские мантии будут
пожирать человечье мясо. Что ж, это зрелище не хуже всякого другого!
– А вы не находите, сударь, – спросил сосед, – что у Жака Шармолю весьма кроткий
вид?
– Гм! Я не доверяю кротости, у которой вдавленные ноздри и тонкие губы, – ответил
Гренгуар.
Окружающие заставили собеседников умолкнуть. Давалось важное свидетельское
показание.
– Государи мои! – повествовала, стоя посреди залы, старуха, на которой было накручено
столько тряпья, что вся она казалась ходячим ворохом лохмотьев – Государи мои! Все, что я
расскажу, так же верно, как верно то, что я зовусь Фалурдель, что сорок лет я живу в доме на
мосту Сен-Мишель, против Тасен-Кайяра, красильщика, дом которого стоит против течения
реки, и что я аккуратно плачу пошлины, подати и налоги. Теперь я жалкая старуха, а когда-то
была красавицейдевкой, государи мои! Так вот, давненько уж мне люди говорили:
«Фалурдель, не крути допоздна прялку по вечерам, дьявол любит расчесывать своими рогами
кудель у старух. Известно, что монах-привидение, который в прошлом году показался возле
Тампля, бродит нынче по Сите. Берегись, Фалурдель, как бы он не постучался в твою дверь».
И вот как-то вечером я пряду, вдруг кто-то стучит в мою дверь. «Кто там?» – спрашиваю.
Ругаются. Я отпираю. Входят два человека. Один черный такой, а с ним красавец-офицер. У
черного только и видать, что глаза, – горят как уголья, а все остальное закрыто плащом да
шляпой. Они и говорят мне: «Комнату святой Марты». А это моя верхняя комната, государи
мои, самая чистая из всех. Суют мне экю. Я прячу экю в ящик, а сама думаю: «На эту монетку
завтра куплю себе требухи на Глориетской бойне» Подымаемся наверх. Когда мы пришли в
верхнюю комнату, я отвернулась, смотрю – черный человек исчез. Я удивилась. А красивый
офицер, видать, знатный барин, сошел со мною вниз и вышел. Не успела я напрясть четверть