Page 52 - Темные аллеи

— Да. Но что ж, надо терпеть. Patience — medecine des pauvres. 11
— Очень грустная medecine.
— Да, невеселая. До того, — сказал он, усмехаясь, — что я иногда даже в
«Иллюстрированную Россию» заглядывал, — там, знаете, есть такой отдел, где печатается
нечто вроде брачных и любовных объявлений: «Русская девушка из Латвии скучает и желала
бы переписываться с чутким русским парижанином, прося при этом прислать
фотографическую карточку… Серьезная дама шатенка, не модерн, но симпатичная, вдова с
девятилетним сыном, ищет переписки с серьезной целью с трезвым господином не моложе
сорока лет, материально обеспеченным шоферской или какой-либо другой работой, любящим
семейный уют. Интеллигентность не обязательна…» Вполне ее понимаю — не обязательна.
— Но разве у вас нет друзей, знакомых?
— Друзей нет. А знакомства плохая утеха.
— Кто же ваше хозяйство ведет?
— Хозяйство у меня скромное. Кофе варю себе сам, завтрак готовлю тоже сам. К вечеру
приходит femme de menage. 12
— Бедный! — сказала она, сжав его руку.
И они долго сидели так, рука с рукой, соединенные сумраком, близостью мест, делая
вид, что смотрят на экран, к которому дымной синевато-меловой полосой шел над их
головами свет из кабинки на задней стене. Подражатель Чаплина, у которого от ужаса
отделился от головы проломленный котелок, бешено летел на телеграфный столб в обломках
допотопного автомобиля с дымящейся самоварной трубой. Громкоговоритель музыкально
ревел на все голоса, снизу, из провала дымного от папирос зала, — они сидели на балконе, —
гремел вместе с рукоплесканиями отчаянно-радостный хохот. Он наклонился к ней:
— Знаете что? Поедемте куда-нибудь на Монпарнас, например, тут ужасно скучно и
дышать нечем…
Она кивнула головой и стала надевать перчатки.
Снова сев в полутемную карету и глядя на искристые от дождя стекла, то и дело
загоравшиеся разноцветными алмазами от фонарных огней и переливавшихся в черной
вышине то кровью, то ртутью реклам, он опять отвернул край ее перчатки и продолжительно
поцеловал руку. Она посмотрела на него тоже странно искрящимися глазами с
угольно-крупными ресницами и любовно-грустно потянулась к нему лицом, полными, с
сладким помадным вкусом губами.
В кафе «Coupole» начали с устриц и анжу, потом заказали куропаток и красного бордо.
За кофе с желтым шартрезом оба слегка охмелели. Много курили, пепельница была полна ее
окровавленными окурками. Он среди разговора смотрел на ее разгоревшееся лицо и думал,
что она вполне красавица.
— Но скажите правду, — говорила она, щепотками снимая с кончика языка крошки
табаку, — ведь были же у вас встречи за эти годы?
— Были. Но вы догадываетесь, какого рода. Ночные отели… А у вас?
Она помолчала:
— Была одна очень тяжелая история… Нет, я не хочу говорить об этом. Мальчишка,
сутенер в сущности… Но как вы разошлись с женой?
— Постыдно. Тоже был мальчишка, красавец гречонок, чрезвычайно богатый. И в
месяц, два не осталось и следа от чистой, трогательной девочки, которая просто молилась на
белую армию, на всех на нас. Стала ужинать с ним в самом дорогом кабаке в Пера, получать от
него гигантские корзины цветов… «Не понимаю, неужели ты можешь ревновать меня к нему?
Ты весь день занят, мне с ним весело, он для меня просто милый мальчик и больше ничего…»

11 Терпенье — медицина бедных (франц.).

12 Приходящая домашняя работница (франц.).