Page 100 - И жили люди на краю

97
других стоял, покружили, как бы надеясь, что за ними выйдут.
Нет, никто не вышел, и – понесло их! Коровы ревели, свиньи
визжали и тонули, куры, мокрые, сжались на крышах хлевов, а
уток давно куда-то унесло и кряка не слыхать. Вода выдавливала
в окнах стёкла – самим впору на крышу лезть. Отец собрал самую
нужную одежду и сказал: надобно уходить на сопку и гнать с
собою скот. А у мамаши в спину вступило. И нога одеревенела...
Петр, слушая мужичка, поглядывал на почти отвесный
обрыв; чудом держались на нём кусты и молодые деревца,
длинная трава свисала прямо на головы ездаков. «Чо угодно
можно сбросить, – подумал он. – Доложу лейтенанту, вдруг енто
место для засады сгодится?»
Евсей Патрихаев рассказывал, как погнал с отцом коров,
вола и кобылу жеребую. Пробивались через воду – вся долина
стала рекой; старая корова выдохлась, увязла в грязи. Как
мычала, бедная, но чём поможешь, не понесёшь ведь на руках?..
Вскорости дождь перестал, из-за тучи вынырнуло солнце, яркое,
теплое, и отец с сыном решили: все худшее позади. Скотину
вывели на высокое место, коров выдоили прямо в траву и
отправились обратно. То, что они увидели, привело их в ужас:
изба вместе с взгорком, на котором стояла, съехала к речке,
скособочась и как бы откинув назад крышу. Матери и младшего
брата нигде не было. И никого из соседей не дозвались. Только на
крыше дома Морозовых сидела сумасшедшая бабка. Обнимая
трубу, она закатывалась диким, злорадным смехом. На исходе
пятых суток, когда вода сошла с полей и спала в речке, они
обнаружили труп матери. Его держало зелёными ветками
лежавшее поперек речки дерево. Брат тоже погиб, но его не
нашли. Отец всю ночь просидел на берегу, безумея от горя; на
рассвете он повесился, наверняка решив, что новую жизнь не
создать. Евсей похоронил родителей, продал уцелевшую
живность и ушёл с того трагического места.