Page 229 - И жили люди на краю

226
упорство, такой сокрушительный огонь, что ляжет всей
дивизией, а другой у него на острове нет. На лице Хабуяси уже
отражается торжество победы, и потому он приятно щурится от
первых лучей солнца, твёрдый духом и здоровый телом.
На самом деле у Хабуяси сильно болела голова оттого, что
ушедшую ночь провел беспокойно, скверно. И хотя солнце из-за
леса выплывало чистое, между сопок тяжело двигался густой
туман, а туман в последнее время прямо-таки удручал – от него
ломило виски и затылок, знобило тело, порой даже кости ныли.
Возможно, это было и не от тумана, а от боли души – она
чувствовала приближение беды и страдала. Беда навалилась и на
Квантунскую армию, и на всю страну. Старый друг, с которым в
лучшие годы одерживал много побед, – сейчас он в Генеральном
штабе, – видать, до того был потрясён случившимся, что
интересуясь оперативной обстановкой, не побоялся сказать, что
за несколько секунд исчез целый город. Хабуяси, кладя трубку, и
поверил и не поверил старому другу, а затем думал: неужели
оружие, о котором говорили и таинственно, и скептически,
неужели это оружие появилось? И кто его применил: русские,
американцы? А что если он, огорчённый неудачами большой
армии, не так понял слова друга об исчезновении города. Верно,
там есть маленькие городки, и любой из них русские могут
снести огнём своих «катюш» или авиации. На этом
предположении Хабуяси и остановился в тот день. Но позавчера,
когда передали приказ Его Величества Императора...
Хабуяси шагнул к крутому спуску – по нему поднимался
офицер с группой солдат, конвоировавших русских. «Долго с
ними возятся», – подумал полковник. Ему ещё в шесть часов утра
доложили о пленных; взяли их ночью в публичном доме, сильно
пьяных, полуголых. Он распорядился привести лейтенанта и
двух красноармейцев, остальных – расстрелять. И вот этих
несчастных троих вояк подтащили к нему. Он отступил к