Page 226 - И жили люди на краю

223
обрадовалась. Правда, эта радость виновато просачивалась через
горе – мать-то у неё померла...
– Нам ещё слёз и поцелуев не хватало, – вдруг съехидничал
лейтенант. – Без лирики, попрошу!
Иван ощутил не только ехидство офицера, но и злобу его;
прорвалась словно шило из мешка. Ну так, это неизбежно. Он для
них – враг. А вот они для него – нет, не враги. Никогда не кипел
на них злобой, ненавистью. Работал против них это верно.
Сообщал туда, Масуде, какие на рейд приходят пароходы, что
привозят, передавал, о чём говорят люди на собрании и в пивных,
редко и с большой осторожностью фотографировал на улицах
военных, берег, опутанный колючей проволокой. А как иначе он
мог жить? Если бы сказал: отстаньте, не просите никакой
информации, а деньги, которые дали тогда, перед свадьбой, на
покупку дома, он постепенно вернёт, – если бы всё это сказал, его
вскорости пырнули бы ножом. Масуда просто так не отпустил
бы.
– Какая уж лирика? проговорил Иван. – Моя жена совсем не
знает, кто я. Она ни в чем не виновата, вы ее не обижайте. А я всё,
что сделал за эти годы, перечислил на бумаге, пять листов
получилось, ваши солдаты у меня вынули их.
Лейтенант усмехнулся, как обычно усмехаются над
чем-нибудь простецким, незначительным.
– Что я тут мог? сказал Иван. – Больших важных объектов
нет. Все предприятия, если разобраться, слабенькие.
Неожиданно Иван поймал на себе негодующий взгляд
мужчины в гражданском; тень от фикуса сползла с его лица, и
теперь оно не выглядело моложавым, как раньше; удлиненное,
бледноватое, оно было морщинисто-иссохшим, глаза блестели,
как льдинки.
Над мужчиной в гражданском – портрет Берия, над
лейтенантом – портрет Сталина. Берия Ивану не нравился: в