Page 243 - И жили люди на краю

240
Потапова оказался компас. На третий день, после привала,
Меликов не смог идти дальше, у него от раны распухла нога; вели
его под руки, тащили; нога синела, ступня и вовсе чёрной стала.
Приблизившись к посту Ильинскому, никак не предполагали
встретить японцев – они, черти, объявились с моря и, будто
развлекаясь, открыли огонь из корабельных орудий. Угодили в
дом возле речки; половина его рухнула, кого-то завалив, – на
уцелевшем крыльце безумным криком зашлась женщина.
Высадились там японцы или нет – не видели, утянули Меликова
в лес. И выдохлись, голодные, с избитыми в кровь ногами,
искусанные комарьём. А Меликов – в жару, гангрена всю ногу
охватила – ясно уж, не жилец; перед рассветом, не сговариваясь,
тихо ушли от него...
Машина затормозила. Игнат Игнатьевич, качнувшись,
поднял голову и вздрогнул: к лобовому стеклу придвинулось
скуластое гневное лицо.
– Куда едете? – властным голосом спросил человек; с его
плеч свисала густо запылённая плащ-палатка.
– К артиллеристам, – неопределенно сказал капитан,
сидевший впереди. – Что вам, собственно...
Человек сунул под нос капитану удостоверение. Капитан
моментально выскочил из кабины. Они о чём-то поговорили:
капитан сел рядом с Игнатом Игнатьевичем, а тот – на его место.
Поехали молча.
«Старший по званию, – подумал о неожиданном попутчике
Игнат Игнатьевич. – А чего ж один гуляет?» На этом мысль
оборвалась: жизнь военных для него всегда была непонятной.
Так оно и должно быть. Секреты армии – пусть самые малые –
незачем знать даже крупным гражданским руководителям. А вот
о её победах, о героизме воинов надо знать всем, и Игнат
Игнатьевич радовался успешному продвижению дивизии...
– Товарищ лектор обкома, долгая тряска на перекладных