Page 267 - И жили люди на краю

264
и раз, и два, и уже подумал, что тот ушёл, но партизан вдруг
словно из песка вылез, выхватил мешок и тотчас распался в
темноте кустарника, не сказав ни слова, не попрощавшись. Точно
убежал не в своем уме.
А моряк уходил, рассудительный, уверенный, что японцам
самим скоро придётся отсюда убираться восвояси. Чудно было
Гурею слышать это, но он терпеливо слушал – пусть человек
болтает, что хочет, всё как-то утешит взвинченную душу. Ещё
моряк сказал, что гора с горою не сходится, а им, возможно,
доведётся свидеться. Такие слова Гурей воспринял, как веру
мальца в добрую сказку, и усмехнулся в бороду. А моряк,
молодой, сильный, на прощание стиснул ему руку и
стремительно покинул поселение; до сих пор старику виднелось
костляво-крепкое лицо с карими чистыми глазами, лицо человека
из бывшей его страны, и в сердце теплилось чувство, какое
бывает у моряка к моряку…
Но вряд ли Василий уцелел. На следующий день, как он
ушёл, мимо поселения – это видел Георгий – японские солдаты
протащили двух русских моряков. Моряки, с закрученными
назад руками, были туго охвачены верёвками, лица их краснели
ссадинами, тельники зияли разрывами. Георгий сказал, что он
пристально всматривался в большевиков, не понимая, где их
взяли в плен. Старался заглянуть им в глаза – действительно ли
эти люди железные, как утверждали их газеты после победы в
гражданской войне. И заглянул. И заметил невероятное
удивление: русский? Не может быть? Но главное – он увидел:
они такие же, как все люди, это молодое, новое поколение. И
больно им не столько от нанесённых побоев, сколько от
униженного положения, от обречённости – ведут на бойню, как
скот. Слушая Георгия, старик подумал, что коли японцы
потопили советский пароход, то им непременно надо замести
следы: обязательно расстреляют спасшихся моряков. Ещё старик