Page 332 - И жили люди на краю

329
Виллис остановился перед ними. Лейтенант подтолкнул к
нему Игната Игнатьевича. С языка лектора готовы были
сорваться самые гневные слова, однако ничего не сказал этому
щенку, шагнул к машине. И вдруг сзади оглушительно грохнуло,
и Игнат Игнатьевич ощутил тупой удар в затылок.
Он пришёл в себя вечером, на закате, – нижняя половина
солнца казалась срезанной, верхняя лежала на вершинах ёлок,
точно кусок мяса. Поднялся на ноги. Лейтенант свисал головою в
кювет, гимнастерка на спине, прорванная в нескольких местах,
пропиталась кровью.
– Товарищи... – вытолкнул из сухого горла Игнат
Игнатьевич.
– Не ори, – проговорил лейтенант; он попытался
перевернуться, но вскрикнул от боли. Помолчав, сказал с
ненавистью: – Выходит, собственным телом прикрыл тебя,
старого хрена...
– Я не понимаю, что случилось? Меня тоже по голове...
вроде комком земли. А шофёр-то... – Игнат Игнатьевич закрыл
ладонью глаза, отступая от машины. – Весь обгорел.
– Охать будешь потом. Неси-ка меня в лес.
Игнат Игнатьевич, надрываясь и терпеливо выслушивая
матерщину, протащил лейтенанта волоком метров десять до
молодых ёлочек и, обессилев, упал. Темнота залила всё – друг
друга почти не видели; ночь тянулась бессонно и тревожно;
лейтенант временами бредил, затем окликал Игната Игнатьевича,
требовал, чтоб тот сидел возле него; на рассвете вынул из кобуры
пистолет.
– Я вижу, ты хочешь улизнуть, старый хрен. Не-ет, ты
сгинешь рядом со мной.
– Зачем вы так?.. Скажите, что делать, чем могу помочь?
– Твой Ромашов – вошь, мразь! Что он значит на нашей
земле? Для чего он?..