Page 331 - И жили люди на краю

328
Лейтенант молчал. Игнат Игнатьевич глянул на него и
обмяк, опускаясь на колени. Тряслась челюсть, дрожали руки
– Солодухин не сводил с него застывших холодных глаз; губы
лейтенанта каменели в презрительной ухмылке, а из пробитого
кармана гимнастерки, слева, вытекала кровь. «Застрелился от
злости на всех», – подавил вздох Игнат Игнатьевич.
Оставаться здесь было невмоготу. Мёртвый лейтенант с
пистолетом в руке вызывал страх не меньший, чем живой; к тому
ж, Игнат Игнатьевич вообще боялся мертвецов, а этот, казалось,
на самом деле может, если не встать, то крикнуть: «Я
приказываю! Передай сумку!» Но зачем связываться с какими-то
там документами? Лучше никогда больше не встречаться ни с
кем из особистов. И с этим у него не было встречи. Он всё
вычеркнет из памяти.
Разумеется, Игнат Игнатьевич не предполагал, что после
случайной и неприятной ездки в машине с лейтенантом, ещё раз
столкнётся с ним на той же дороге. Игната Игнатьевича уже
подсаживали в кузов полуторки – он сам захотел сидеть вместе с
солдатами, – когда его окликнул лейтенант.
– Вы мне нужны, – сказал он и махнул кому-то из офицеров
пехоты. – Валяйте!
Они уехали, а лейтенант, взяв Игната Игнатьевича под
руку, принялся расспрашивать: с какого времени знает Михаила
Ромашова, с кем тот общался, какие мысли высказывал о
социалистическом строе, о Красной Армии; лейтенант требовал
отвечать быстро, а Игнату Игнатьевичу нужно было вспомнить,
подумать, чтоб ответить. Это раздражало лейтенанта, и наконец
он вскипел:
– Говори, старик, чистосердечно, как подобает коммунисту.
Иначе вместе с ним, со своим зятьком... – он показал на
выехавший из-за поворота виллис. – Вот сейчас со мной
прокатишься, а лекции подождут...