Page 330 - И жили люди на краю

327
Лейтенант застонал, пытаясь приподняться на локти. Не
смог, затих; чувствовалось, тело его разбито той
расслабленностью, какая бывает у сильно больного человека.
Однако он не желал показывать свою беспомощность и не
нуждался ни в чьей заботе, наоборот, хотел ещё кое-что
осуществить, и глаза его вновь палились злым, безумным
мраком.
– Эй, не прячься. Облей меня бензином и подожги.
– А где вы прикажете взять его?
– Достань!
– Если б прикатили мне целую бочку, я всё равно не сумел
бы это...
– Сумеешь! Не прикидывайся. Я интересовался твоей
подноготной. Ты оттуда, из царского времени, для тебя наша
эпоха...
– Что вы говорите? Как вы смеете?
– Не перебивай! Я не успел выяснить, остались ли у тебя
здесь, на юге, приятели?..
– Вы – провокатор! Я человек проверенный, лектор обкома.
В третий раз треснул выстрел, и пуля снова вошла в дерево,
как будто в прежнее отверстие, чтоб достать-таки до Игната
Игнатьевича.
– Слышишь? – хрипя, позвал лейтенант. – Слышишь ты?
Возьмёшь мою сумку. В первой же части спроси особиста.
Я Солодухин Валентин Александрович. Запомни: Солодухин,
– он захрипел, а Игнату Игнатьевичу не верилось, что лейтенант
задыхается. «Не может так сразу, – думал старик. – Хрипит, чтоб
выманить. Дудки! Хрипи!»
– Сумку передай, сволочь! Иначе ответишь...
Как-то глухо, точно в подушку, бухнул выстрел; не
вздрогнула лиственница. Игнат Игнатьевич стоял, навалясь
спиною на дерево, минуту или две, а возможно, и пять.