Page 49 - И жили люди на краю

46
документ я тебе докладывал али нет?
– Что-то говорил, – отозвался Георгий. – Давай про свои
шашни, не отвлекайся.
– Ладноть. Вот и приехал за нами тесть и молвил: ты, мол, в
усадьбе моей начинал жить, ну и вертайся. Хозяйство надобно
удержать, соперники объявились, а про войну вроде ба
забывается. И в девятьсот девятом второго августу пришёл я в
Отомари, бывший наш Корсаковск. В полицию. А до той поры
был указ нумер тридцать три. Сам ихней емпиратор
распорядился, как править Карафутой. И мы, русские, подлежали
передаче, ежели хотели. И законам уж ихним положено
подчиняться. Вот стоял я в полиции и всего меня волнение
разбирало, как крепкое зелье. Но я смотрел на их нагло и тупо,
что и подобает подлинному преступнику. Ведь по документу
Квашнёв – ох, лиходей!.. Выдали мне иной, со своими
ерохлифами, и получилось: я вроде ба ихний стал. Да, ишо
спросили, как сын растёт? Я ответил: хорошо, как же ему ишо
расти?
Старик, забыв, что он голый, сделал рукой движение, каким
обычно вынимают из кармана кисет с табаком. Наверное, он
подумал о своём Филиппе, который совсем молодым исчез
бесследно. Отгоняя грустные мысли, Гурей продолжил быстрее:
– Пошёл я по Отомари. Глаза глядели и замечали: дома не
нашей рукой и не на наш лад построены, а в наших, бревенчатых,
тоже японцы поселились. По улице четыре лошади вагончик по
рельсам тащили. Хотел проехать по конке, мне уж растолковали,
чо за все четыре версты, пошти до моря, пять копеек уплатить –
со мною русские деньги были. Но я махнул на енто. Пущай ноги к
морю ведут. И я, значит, дивлюсь: магазинов и лавок стало –
уйма! Не знаешь, куды зайти. А ишо гостиницы, будийская
кумирня – наша-то церковь сгорела, когды отступали – и енти
ихние заманчивые заведенья. Понимаешь, да? И воопче, идёшь, а