Page 714 - И жили люди на краю

711
усмехнулся, заявив:
– Ты переберёшься в областной центр.
– Как? Я ведь связан договором, подъёмными.
– Это придумаем. Рыбой и в Южно-Сахалинске пахнет. Ты
сам-то согласен? А то скажешь, насилую.
– Конечно, согласен. В центре всегда лучше.
Июньским утром, серым и прохладным, Евграфов с
чемоданом и вещмешком приехал в Южно-Сахалинск. Работать
он стал – по переводу – в отделе снабжения рыбпрома. Частые
поездки, встречи с людьми – как раз то, что надо для сбора
информации. Кличку ему дали «Лысый». Он спросил, за что его
так обозвали? Куропаткин отшутился, мол, когда действительно
станешь лысым, назовём «Кучерявым». И сказал адрес явочной
квартиры, куда Вадим должен приходить по вторникам в девять
вечера. Это было нетрудно – жил в японском доме неподалёку от
той квартиры, на южной окраине города, где строили бараки; из
окна своей комнатушки, одинокой и скучной, оглядывал долгое,
подкатывающееся под дугу горизонта поле, сплошь поросшее
травами, над кочками они торчали пучками, и на всём этом
пространстве вразброс стояли корявые берёзки и лиственницы.
Порой ему хотелось взять тетрадь, положить на подоконник и
написать жене письмо. Дескать, у тебя было время подумать о
будущей жизни. Если все поняла, то быстрее освобождайся от
«ромашовского груза» и приезжай со Светой. Прошлое – побоку,
забудем, начнём новую хорошую жизнь, купим приличный дом
– деньги есть, да и тот свой продадим. Однако, вспомнив, как
жена произнесла «Уезжай», Вадим стискивал зубы, и, как всегда,
когда злился, кожа на лице словно натягивалась, и ушные
раковины, казалось, вот-вот прижмутся к черепу, – да, он
ощущал в себе устойчивую злобу и считал: она в нём оттого, что
вокруг много несправедливости, и сколько он получил от неё
ударов! И самый тяжёлый... Нет, писать ей не будет. Пусть