Page 743 - И жили люди на краю

740
действительно – распоряжение... чтоб не переводили хлеб. И это
– последнее утро. Ну и чёрт с ним!» – с обречённостью решил он.
И опять, возможно, в сотый раз из прошлого вырвалось иное
утро, тоже холодное – скрипел снег под лыжами и санями, и на
белый скат сопки, будто краснопёрая рыба из проруби,
вывалился солнечный бок, и Михаил был рад: солнце – за
спиною, значит, они идут правильно, прямо к проливу. Надежда
сидела, пряча лицо в воротник полушубка, ноги её прикрывало
замызганное суконное одеяло. Оглядываясь, Михаил видел
румяное красивое лицо, смеющиеся глаза: похоже было,
довольна, что её везут. И везут словно не по глухому распадку, а
по селу, на виду у всех.
– Ты устал? – спросила Надежда.
– Ничуть.
– Врёшь ведь.
– А с чего мне врать, дружище? Рассуди – какой расчёт?,
– ответил Михаил стихами; он любил написанное Твардовским
про бойца Василия Тёркина, а недавно на концерте в областном
театре артист – обыкновенный мужик – до того здорово читал
под гармошку главы из поэмы, что казалось, приехал в гости сам
Тёркин. – Нога ноет?
– Нет. Представляешь, вроде перестала болеть. Я, наверно,
пойду, – ворохнулась Надежда.
– Сиди. Пойдёт она. Здесь снегу по уши.
Простые, неброские слова, а как тепло, как радостно было
от них сердцу Михаила. Что же такое случилось с ним?
Неожиданно пробудилась настоящая любовь? Ну, он не считает,
что у него не было её раньше. Была. И женился по любви. Так что
же всё-таки произошло сейчас? Бес совратил? Или это само
собою должно было ворваться в его жизнь. И ворвалось. Тогда
как понять, в какой раз он обманулся в любви – в первый или во
второй? Какая из них истинная? Нет, он этого не знает, как не