Page 748 - И жили люди на краю

745
– Картина ясна, – сказал секретарь. – Даже по жалобе
можно понять, человек он гадкий и цепкий. Однако ситуацию
усложняет письмо от самой Надежды. Безусловно, он заставил
её. Писала под его диктовку. Фразы, вернее, образ мыслей у них
как бы одинаковый. М-да... Я, Михаил, до тошноты не люблю
совать нос в любовные шашни. Любили всегда и все – и римские
легионеры, и французские мушкетёры, и русские гусары, но
разные там свои амурные сложности и неурядицы решали как-то
иначе, без обсуждений на собраниях и бюро. А у нас... от
вторжения в твою личную жизнь никуда не деться. Так что у
тебя, как писал, вероятно, пострадавший поэт: «Позади
– прекраснейшая женщина, впереди – партийное бюро».
У Михаила было время решить: или признаться, или
отрицать. Он выбрал второе, хотя для души его это
– противоестественно, унизительно. Он словно уравнивает себя с
Вадимом, опускается рядом с ним на ту ступеньку, где только
– ложь, зло, грязь. Но иного пути, кажется, нет. Стоит ему
произнести честно: «Да, мы с Надеждой были в близких
отношениях и дайте нам возможность самим в этом
разобраться», как тотчас его обвинят и в намерении убить
Евграфова, и в беременности его жены, а, следовательно,
исключат из партии и снимут с работы. Евграфов будет
торжествовать и посмеиваться. Но вряд ли успокоится. Что за
человек, откуда в нём столько злобы? Не пожалел жену свою
– подставил под ливень сплетен, всяких наговоров. Ради чего?
Чтобы скорее сокрушить его, Ромашова?
Михаил не поверил тому, что Надежда забеременела от
него. Поэтому не мог понять, как она согласилась на такой
подвох, даже написала. Он дважды приходил в село, узнал, что
дом Евграфовых – от клуба четвертый. Конечно, хотел войти, но
удерживал себя: если хозяин дома, то невозможно предугадать,
чем кончится их встреча, а если Надя одна, то его приход и уход