Page 845 - И жили люди на краю

842
– А, это ты? Не спится? Да-а, беспокойная ночка. У
Дерябиных дом надвое переломило, да-а... Иду вот капэзэ
проверить. Удерут ещё в разлом.
– Куда им тут?
– В сопки. Куда же? После вылавливай мерзавцев. – Он
хотел пойти, но задержался. – Как тут настроение у людей?
– Паники нет, хотя передрейфили.
– Верно, страшно. Такая прекрасная погода и... да-а.
Непонятно.
Он заспешил по своим милицейским делам. Вадим
потоптался – от настойчивой мысли, что необходимо быстрее
уехать, всё вокруг – и мрачные сопки, и разлаписто стелющийся
по ним стланик, и грязная убогая улица, и сама ночь с
равнодушно-чистым небом, – всё стало казаться чужим, и пусть
здесь остаются патриоты вроде Анатолия, чудаки, как
Стратоныч, да трудяги Рэмы – жертвы «длинного рубля».
Вадим побрёл вниз по улице – стоит подойти к комбинату,
дождаться директора и подать заявление об уходе. А в душе
нарастало смутное беспокойство. Инстинктивно, точно зверь,
ощущал какую-то новую опасность. Она уже дышала на него.
«Не кончилось», – подумал Евграфов и полез на сопку.
Тропа, скошенная и скользкая, поднималась круто, но он шёл
быстро – торопила неясная тревога. Когда взобрался на взлобок,
вздутый, как нарыв, обросший колючим мхом, захотел
немедленно сбежать обратно: что, если от толчков расщепится
эта сопка?
Но стоял в нерешительности: чёрт знает, где лучше? Во
многих домах светились окна, да ещё луна белила провода,
столбы, крыши, поленницы, лужи, и от этого улица сверху
походила на отброшенную от моря длинную узкую рыбу,
блестевшую остатками чешуи. Дальше, над территорией
комбината, до конца пирса желтовато горели лампочки, а там, где