Page 213 - Возле моря

– Я чувствую, как от них исходит вечность, – тихо прого-
ворила она.
– Вечность? – удивился Ульян.
– Этим деревьям лет по двести, а живут они более тысячи.
Какие люди подойдут к ним через восемьсот лет, Урьяно, и о чём
будут размышлять?..
Ульян Сысоевич услышал сухой скрип снега – это подхо-
дил к сторожке директор.
– Не спишь? – сказал он громко.
– У меня должность такая – не спать, – пыхтя цигаркой,
Ульян Сысоевич спустился с низкого крыльца, открыл калитку в
воротах.
Директор положил руку на косяк.
– Потеплеет, преобразуем на новый лад. Сделаем проход-
ную, улучшим условия... Ну, руководи. Ночью ты на фабрике –
главный!
И пошёл, низкорослый, широкий, в офицерском полушубке
и сдвинутой на затылок папахе; жил он напротив фабрики, в доме
её бывшего хозяина; срединное окно первого этажа смотрело в
темноту мутным пятном света.
Закрыв калитку и вернувшись в сторожку, Ульян Сысоевич
налил ещё полстакана водки, выпил и вздохнул.
Только в молодости, когда жизнь впереди, можно говорить
так, как говорила Отохимэ. Но в старости не фантазией, а серд-
цем, кожей чувствуешь время: оно не одряхлело, а твой срок на
излёте. Если Отохимэ жива и подходит к тисам, растущим возле
её тамошнего дома, то, небось, уже не с восторгом, а с тоскою
ощущает, как исходит от них, корявых, вечность. Но он точно
знает: она помнит о нём ...
Прожив в доме Танаки более месяца, Ульян время от вре-
мени ходил по двору без трости, потом, правда, подолгу отдыхал,
но нога заживала, и он снова сказал хозяину, что хочет пере-
браться домой. Тот ответил ворчливо:
– Подожди. Сам скажу.
Ульян замолчал. И в этот миг его удивила мысль: в об-
щем-то неохота уезжать. Привык к Отохимэ. Или, может, уже не

211