Page 216 - Возле моря

ванием за его замужней дочерью?
– Урьяно, ты занимался только охотой или когда-нибудь и
рыбу ловил? – поинтересовался хозяин.
– Я? Ну, как же, люблю рыбачить. И с отцом, и сам и в реке,
и в море ловил, и в артели немного работал.
– О-о! – одобрительно протянул Танака. – Хорошо. А
сможешь по-серьёзному и надолго заняться делом?
– Если по-серьёзному, можно и заняться, – согласно отве-
тил Ульян и прикинул про себя: «А чо? Лето покалымлю у него.
Деньги-то нужны». Добавил вслух: – Но подучиться бы мне, что
делать- то...
– Я научу тебя, – решительно заявил Танака, – и, помолчав,
спросил: – Значит, договорились?
– Ну, конечно.
– Я доволен, – сказал Танака и раздвинул за собою сёдзи.
Ульян расстелил постель, лёг и с недоумением спросил
себя: о чём договорились-то? Кем работать? A-а, нога заживёт
совсем – и, пожалуйста, хоть на кунгасе грести, хоть невод вы-
бирать, хоть... нет, на берегу возиться с рыбой не всегда приятно.
Особенно когда её варят.
Он потянулся, расслабляясь. Вообще какой-то загадочный у
них был разговор. Одно лишь уяснил – Отохимэ отцу ничего не
сказала о нём. Похоже, и намёка не было. И за это спасибо.
Довольный, улыбнулся и покачал головой: ох и странные
люди! Из того, что они говорят, он не всё понимает. И не только
потому, что ещё не знает многих японских слов. Он зачастую
старается уловить главное – смысл. А смысл-то как раз бывает
или туманный, или хитрый. Здесь с ним вроде не хитрят. Но
слова, сказанные Танакой, тоже оказались гибкими и вёрткими.
Точно соболь из-за дерева посмотрел одним глазом и скрылся.
После завтрака Ульян вышел во двор – приезжавший до
этого доктор потребовал больше двигаться, разминать ногу, да он
и без него понимал, что с каждым днём ходит всё твёрже, ходче и
колено уже почти не болит – лишь под вечер под чашечкой тя-
желеет и ноет.
Два раза обошёл он двор по узким кривлявым тропинкам –

214