Page 48 - Страдания юного Вертера

47

Он не успел ответить, как вошел Альберт. Они холодно поздоровались и принялись в
смущении шагать взад и вперед по комнате. Вертер попытался завести незначительный раз-
говор, но безуспешно. Альберт сделал ту же попытку, затем спросил жену о каких-то пору-
чениях и, услышав, что они еще не выполнены, ответил ей, как показалось Вертеру, холодно
и даже резко. Вертер хотел уйти и не решался, мешкал до восьми часов, меж тем как его до-
сада и злоба все возрастали; наконец, когда был накрыт ужин, он взялся за трость и шляпу.
Альберт пригласил его остаться, но он усмотрел в этом пустую любезность, холодно побла-
годарил и удалился.
Вернувшись домой, он взял свечу из рук слуги, который хотел посветить ему, один
вошел в комнату и громко зарыдал; потом гневно говорил сам с собой, метался из угла в
угол и, наконец, бросился одетый на кровать, где и нашел его слуга, когда около одиннадц а-
ти отважился войти и спросить, не снять ли с барина сапоги. На это он согласился, но запр е-
тил слуге входить завтра в комнату, пока он не позовет.
Утром в понедельник, 21 декабря он написал Лотте нижеследующее письмо, после его
смерти найденное запечатанным у него на письменном столе и врученное ей; оно писалось с
перерывами, что явствует из самих обстоятельств, и я тоже помещаю его здесь по частям.

«Лотта, все решено, я должен умереть и пишу тебе об этом спокойно, без романтиче-
ской экзальтации, в утро того дня, когда последний раз увижу тебя. В то время как ты, лю-
бимая, будешь читать эти строки, холодная могила уже укроет бренные останки мятущегося
мученика, которому в последние мгновения жизни нет большей отрады, как беседовать с
тобой. Я провел страшную и, увы, благодетельную ночь. За эту ночь окрепло и определи-
лось мое решение умереть! Вчера, когда я оторвался от тебя, все чувства мои были возму-
щены, все разом прихлынуло к сердцу, и от безнадежного, безрадостного моего прозябания
подле тебя на меня повеяло смертным холодом! Я едва добрался до своей комнаты, не пом-
ня себя бросился на колени, и ты, о боже, даровал мне последнюю усладу горчайших слез!
Тысячи намерений, тысячи надежд теснились в душе, но под конец прочно и безраздельно
утвердилась последняя, единственная мысль: я должен умереть! Я лег спать, а сегодня
утром в ясном спокойствии пробуждения та же мысль твердо и прочно живет в моем сердце:
я должен умереть! Это вовсе не отчаяние, это уверенность, что я выстрадал свое и жертвую
собой ради тебя. Да, Лотта, к чему скрывать? Один из нас троих должен уйти, и уйду я! О
любимая, мое растерзанное сердце не раз язвила жестокая мысль – убить твоего мужа!.. Те-
бя!.. Себя!.. Да будет так! Когда ясным летним вечером ты взойдешь на гору, вспомни тогда
обо мне, о том, как часто поднимался я вверх по долине, а потом взгляни на кладбище, на
мою могилку, где ветер в лучах заката колышет высокую траву… Я был спокоен, когда
начал писать, а теперь все так живо встает передо мной, и я плачу, точно дитя…»

Часов около десяти Вертер кликнул слугу и, пока одевался, сказал ему, что намерен на
днях уехать: а потому надо вычистить платье и приготовить все в дорогу; кроме того, прика-
зал затребовать отовсюду счета, собрать одолженные им книги, а беднякам, которым он ока-
зывал помощь еженедельно, раздать пособие на два месяца вперед.
Он велел принести обед к себе в комнату и прямо из-за стола отправился к амтману, но
не застал его дома. Задумчиво бродил он по саду, словно хотел на прощание взвалить на се-
бя весь груз горьких воспоминаний.
Дети вскоре нарушили его одиночество, они бегали за ним, висли на нем, рассказыв а-
ли наперебой: когда пройдет завтра, и послезавтра, и еще один день, тогда они поедут к
Лотте на елку и получат подарки; при этом они расписывали всяческие чудеса, какие им с у-
лило их нехитрое воображение.
– Завтра! И послезавтра, и еще один день! – вскричал он, нежно расцеловал их всех и
хотел уйти, но тут самый младший потянулся что-то сказать ему на ушко и выдал ему тайну:
старшие братья написали красивые новогодние поздравления – вот такие большущие! Одно
для папы, одно для Альберта и Лотты, и для господина Вертера тоже написали; и преподн е-
сут их утром на Новый год. Это было выше его сил, он сунул каждому по монетке, передал
поклон отцу, вскочил на лошадь и, едва удерживая слезы, уехал.
Около пяти часов он возвратился домой и приказал горничной позаботиться, чтобы