Page 49 - Страдания юного Вертера

48

камин топился до ночи. Слуге он велел уложить в самый низ сундука книги и белье, а платье
зашить. После этого он, должно быть, написал следующие строки своего последнего письма
к Лотте.

«Ты не ожидаешь меня! Ты думаешь, я послушаюсь и не увижусь с тобой до сочель-
ника! Нет, Лотта! Сегодня или никогда. В сочельник ты, дрожа, будешь держать в руках это
письмо и оросишь его своими бесценными слезами. Так надо, так будет! О, как покойно мне
оттого, что я решился!»

С Лоттой между тем происходило что-то странное. После разговора с Вертером она
почувствовала, как тяжело будет ей с ним расстаться и как он будет страдать, покидая ее.
При Альберте она вскользь упомянула, что Вертер не придет до сочельника, и Альберт
отправился верхом по соседству к одному должностному лицу, с которым у него были дела,
и собирался там заночевать.
И вот она сидела одна, никого из братьев и сестер не было с ней, она сидела в тихой
задумчивости, размышляя о своем положении. Она навеки связана с человеком, чью любовь
и верность она знает, кому сама предана душой, чья положительность и постоянство слов но
созданы для того, чтобы честная женщина строила на них счастье своей жизни; она понима-
ла, чем он всегда будет для нее и для ее детей. И в то же время Вертер так стал ей дорог, с
первой минуты знакомства так ярко сказалось их духовное сродство, а длительное общение
с ним и многое из пережитого вместе оставило в ее сердце неизгладимый след. Всем, что
волновало ее чувства и мысли, она привыкла делиться с Вертером и после его отъезда неми-
нуемо ощутила бы зияющую пустоту. О, какое счастье было бы превратить его сейчас в бра-
та или женить на одной из своих подруг, какое счастье было бы вновь наладить его отноше-
ния с Альбертом!
Она перебрала мысленно всех подруг и в каждой видела какой-нибудь недостаток, ни
одной не находила, достойной его.
В итоге этих размышлений она впервые до глубины души почувствовала, если не осо-
знала вполне, что самое ее заветное, затаенное желание сохранить его для себя. Но наряду с
этим понимала, что не может, не смеет сохранить его; невозмутимая ясность ее прекрасной
души, которую ничто не могло замутить, теперь омрачилась тоской оттого, что пути к сча-
стью ей закрыты. На сердце навалился гнет, и взор заволокло туманом.
Время подошло к половине седьмого, когда она услышала шаги на лестнице и тотчас
узнала походку и голос Вертера, осведомлявшегося о ней; сердце у нее забилось, пожалуй,
впервые при его появлении. Она предпочла бы сказать, что ее нет дома, но тут он вошел, и
она встретила его растерянным и возмущенным возгласом. «Вы не сдержали слова!» – «Я
ничего не обещал», – был его ответ. «Так могли бы хоть внять моей просьбе, – возразила
она, – ведь я просила ради нас обоих, ради нашего покоя».
Она плохо понимала, что говорит, и не больше понимала, что делает, когда послала за
кем-то из подруг, лишь бы ей не быть наедине с Вертером. Он достал принесенные с собой
книги и спросил о каких-то других, а она попеременно желала, чтобы подруги пришли и
чтобы не приходили. Горничная вернулась с известием, что обе приглашенные прийти не
могут.
Она хотела было распорядиться, чтобы горничная сидела с работой в соседней комна-
те; потом передумала. Вертер шагал из угла в угол, она подошла к фортепьяно и начала и г-
рать менуэт, но поминутно сбивалась. Наконец она овладела собой и с беспечным видом се-
ла возле Вертера, когда он занял обычное свое место на диване.
– У вас нечего почитать? – Оказалось, что нет. – В ящике моего стола лежит ваш пере-
вод песен Оссиана, я еще его не читала, все надеялась услышать в вашем чтении, но это до
сих пор почему-то не получалось.
Он улыбнулся, пошел за тетрадью, но, когда взял ее в руки, его охватила дрожь и на
глаза набежали слезы, когда он заглянул в нее. Он сел и стал читать.
– «Звезда вечерних сумерек, ты давно горишь на закате, твой лучистый лик выходит из-
за туч, и гордо плывешь ты к своим холмам. Чего ты ищешь на равнине? Утих буйный ветер,
издалека доносится рокот потока, и волны шумят у подножия дальних утесов; рой в е-