Page 56 - Страдания юного Вертера

55

Весь вечер он разбирал бумаги, многое порвал и бросил в камин, запечатал несколько
пакетов и надписал на них адрес Вильгельма. Они содержали небольшие заметки, отрыво ч-
ные мысли, кое-что из этого я видел; в десять часов он велел подбросить дров в камин и
принести бутылку вина, после чего отослал спать своего слугу, каморка которого, как и хо-
зяйские комнаты, выходила на задний двор. Слуга лег, не раздеваясь, чтобы поспеть вовре-
мя: барин сказал ему, что почтовых лошадей подадут к шести часам.

«После одиннадцати.

Все тихо вокруг меня, и душа моя покойна. Благодарю тебя, господи, что ты даровал
мне в эти последние мгновения столько тепла и силы.
Я подхожу к окну, дорогая, смотрю и вижу сквозь грозные, стремительно несущиеся
облака одиночные светила вечных небес! Вы не упадете! О нет! Предвечный хранит в своем
лоне и вас и меня. Я увидел звезды Большой Медведицы, самого милого из всех созвездий.
Когда я по вечерам уходил от тебя, оно сияло прямо над твоими воротами. В каком упоении
смотрел я, бывало, на него! Часто я простирал к нему руки, видя в нем знамение и священ-
ный символ своего блаженства! И еще… Ах, Лотта, все, все напоминает здесь о тебе! Ты по-
всюду вокруг меня! Я, как ненасытное дитя, собирал все мелочи, которых касалась ты, моя
святыня!
Завещаю тебе милый силуэт и прошу бережно хранить его. Тысячи раз я целовал его,
тысячи раз кивал ему в знак привета, когда уходил или возвращался домой.
Я написал твоему отцу и просил его позаботиться о моем прахе. На дальнем краю
кладбища в сторону поля растут две липы. Под ними хочу я покоиться. Он сделает это по
дружбе. Попроси его за меня. Я не собираюсь навязывать благочестивым христианам по-
смертное соседство злосчастного страдальца. Ах, мне хотелось, чтобы вы похоронили меня
у дороги или в уединенной долине, чтобы священник и левит, благословясь, прошли мимо
могильного камня, а самаритянин пролил над ним слезу.
Пора, Лотта! Без содрогания беру я страшный холодный кубок, чтобы выпить из него
смертельный хмель! Ты подала мне его, и я пью без колебаний. Весь, весь до дна! Так вот
как исполнились желания и надежды моей жизни! Холодный и бесчувственный, стучусь я в
железные врата смерти!
О, если бы мне даровано было счастье умереть за тебя! Пожертвовать собой за тебя,
Лотта! Я радостно, я доблестно бы умер, когда бы мог воскресить покой и довольство твоей
жизни. Но увы! Лишь немногим славным дано пролить свою кровь за близких и смертью
своей вдохнуть в друзей обновленную, стократную жизнь.
Я хочу, чтобы меня похоронили в этой одежде, она освящена твоим прикосновением: я
просил о том же твоего отца. Моя душа витает над гробом. Не позволяй осматривать мои
карманы. Вот этот розовый бант был на твоей груди, когда я впервые увидел тебя среди тв о-
их детей, расцелуй их за меня и расскажи об участи несчастного их друга. Милые мои! Они
и сейчас окружают меня! Ах, как я потянулся к тебе, с первой же минуты не мог я оторват ь-
ся от тебя! Пусть этот бант положат со мной в могилу. Ты мне подарила его в день рожде-
ния! Ах, как жадно вкушал я все эти радости! Не думал я, что сюда приведет меня мой
путь!..
Будь спокойна, молю тебя, будь спокойна!..
Они заряжены… Бьет полночь! Да будет так! Лотта, прощай! Прощай, Лотта!..»

Один из соседей увидел вспышку пороха и услышал звук выстрела; но все стихло, и он
успокоился.
В шесть часов поутру входит слуга со свечой. Он видит своего барина на полу, видит
пистолет и кровь. Он зовет, трогает его; ответа нет, раздается только хрипение. Он бежит за
лекарем, за Альбертом.
Лотта слышит звонок, ее охватывает дрожь. Она будит мужа, оба встают; захлебываясь
от слез, слуга сообщает о происшедшем, Лотта без чувств падает к ногам Альберта.
Когда врач явился к несчастному, он застал его на полу в безнадежном состоянии,