Page 1 - Дворянское гнездо

Иван Сергеевич Тургенев
Дворянское гнездо

I

Весенний, светлый день клонился к вечеру; небольшие розовые тучки стояли высоко в
ясном небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури.
Перед раскрытым окном красивого дома, в одной из крайних улиц губернского города
О… (дело происходило в 1842 году), сидели две женщины – одна лет пятидесяти, другая уже
старушка, семидесяти лет.
Первую из них звали Марьей Дмитриевной Калитиной. Ее муж, бывший губернский
прокурор, известный в свое время делец, – человек бойкий и решительный, желчный и
упрямый, – умер лет десять тому назад. Он получил изрядное воспитание, учился в
университете, но, рожденный в сословии бедном, рано понял необходимость проложить себе
дорогу я набить деньгу. Марья Дмитриевна вышла за него по любви: он был недурен собою,
умен и, когда хотел, очень любезен. Марья Дмитриевна (в девицах Пестова) еще в детстве
лишилась родителей, провела несколько лет в Москве, в институте, и, вернувшись оттуда,
жила в пятидесяти верстах от О…, в родовом своем селе Покровском, с теткой да с старшим
братом. Брат этот скоро переселился в Петербург на службу и держал и сестру и тетку в
черном теле, пока внезапная смерть не положила предела его поприщу. Марья Дмитриевна
наследовала Покровское, но не долго жила в нем; на второй же год после ее свадьбы с
Калитиным, который в несколько дней успел покорить ее сердце, Покровское было
променено на другое имение, гораздо более доходное, но некрасивое и без усадьбы; и в то же
время Калитин приобрел дом в городе О…, где и поселился с женою на постоянное
жительство. При доме находился большой сад; одной стороной он выходил прямо в поле, за
город. «Стало быть, – решил Калитин, большой неохотник до сельской тишины, – в деревню
таскаться незачем». Марья Дмитриевна не раз в душе пожалела о своем хорошеньком
Покровском с веселой речкой, широкими лугами и зелеными рощами; но она ни в чем не
прекословила мужу и благоговела пред его умом и знанием света. Когда же, после
пятнадцатилетнего брака, он умер, оставив сына и двух дочерей, Марья Дмитриевна уже до
того привыкла к своему дому и к городской жизни, что сама не захотела выехать из О…
Марья Дмитриевна в молодости пользовалась репутацией миленькой блондинки; и в
пятьдесят лет черты ее не были лишены приятности, хотя немного распухли и сплылись. Она
была более чувствительна, нежели добра, и до зрелых лет сохранила институтские замашки;
она избаловала себя, легко раздражалась и даже плакала, когда нарушались ее привычки;
зато она была очень ласкова и любезна, когда все ее желания исполнялись и никто ей не
прекословил. Дом ее принадлежал к числу приятнейших в городе. Состояние у ней было
весьма хорошее, не столько наследственное, сколько благоприобретенное мужем. Обе
дочери жили с нею; сын воспитывался в одном из лучших казенных заведений в Петербурге.
Старушка, сидевшая с Марьей Дмитриевной под окошком, была та самая тетка, сестра
ее отца, с которою она провела некогда несколько уединенных лет в Покровском. Звали ее
Марфой Тимофеевной Пестовой. Она слыла чудачкой, нрав имела независимый, говорила
всем правду в глаза и при самых скудных средствах держалась так, как будто за ней
водились тысячи. Она терпеть не могла покойного Калитина и, как только ее племянница
вышла за него замуж, удалилась в свою деревушку, где прожила целых десять лет у мужика
в курной избе. Марья Дмитриевна ее побаивалась. Черноволосая и быстроглазая даже в
старости, маленькая, востроносая, Марфа Тимофеевна ходила живо, держалась прямо и
говорила скоро и внятно, тонким и звучным голоском. 0,на постоянно носила белый чепец и
белую кофту.
– О чем ты это? – спросила она вдруг Марью Дмитриевну. – О чем вздыхаешь, мать