Page 77 - Дворянское гнездо

обращаясь к жене. – Не сделал ли я для вас, что мог? Не возражайте мне, что не вы затеяли
это свидание; я вам не поверю, – и вы знаете, что я вам верить не могу. Что же вы хотите?
Вы умны, – вы ничего не делаете без цели. Вы должны понять, что жить с вами, как я жил
прежде, я не в состоянии; не оттого, что я на вас сержусь, а оттого, что я стал другим
человеком. Я сказал вам это на второй же день вашего возвращения, и вы сами, в это
мгновенье, в душе со мной согласны. Но вы желаете восстановить себя в общем мнении; вам
мало жить у меня в доме, вы желаете жить со мной под одной кровлей – не правда ли?
– Я желаю, чтобы вы меня простили, – проговорила Варвара Павловна, не поднимая
глаз.
– Она желает, чтобы вы ее простили, – повторила Марья Дмитриевна.
– И не для себя, для Ады, – шепнула Варвара Павловна.
– Не для нее, для вашей Ады, – повторила Марья Дмитриевна.
– Прекрасно. Вы этого хотите? – произнес с усилием Лаврецкий. – Извольте, я и на это
согласен.
Варвара Павловна бросила на него быстрый взор, а Марья Дмитриевна воскликнула:
«Ну, слава богу!» – и опять потянула Варвару Павловну за руку. – Примите же теперь от
меня…
– Постойте, говорю вам, – перебил ее Лаврецкий. – Я соглашаюсь жить с вами, Варвара
Павловна, – продолжал он, – то есть я вас привезу в Лаврики и проживу с вами, сколько сил
хватит, а потом уеду – и буду наезжать. Вы видите, я вас обманывать не хочу, но не требуйте
больше ничего. Вы бы сами рассмеялись, если бы я исполнил желание почтенной нашей
родственницы и прижал бы вас к своему сердцу, стал бы уверять вас, что… что прошедшего
не было, что срубленное дерево опять зацветет. Но я вижу: надо покориться. Вы это слово не
так поймете… это все равно. Повторяю… я буду жить с вами… или нет, я этого обещать не
могу… Я сойдусь с вами, буду вас снова считать моей женой…
– Дайте же ей по крайней мере на том руку, – промолвила Марья Дмитриевна, у
которой давно высохли слезы.
– Я до сих пор не обманывал Варвару Павловну, – возразил Лаврецкий, – она мне
поверит и так. Я ее отвезу в Лаврнки – и помните, Варвара Павловна: уговор наш будет
считаться нарушенным, как только вы выедете оттуда. А теперь позвольте мне удалиться. Он
поклонился обеим дамам и торопливо вышел вон.
– Вы не берете ее с собою, – крикнула ему вслед Марья Дмитриевна…
– Оставьте его, – шепнула ей Варвара Павловна и тотчас же обняла ее, начала ее
благодарить, целовать у ней руки, называть ее своей спасительницей.
Марья Дмитриевна снисходительно принимала ее ласки; но в душе она не была
довольна ни Лаврецким, ни Варварой Павловной, ни всей подготовленной ею сценой.
Чувствительности вышло мало; Варвара Павловна, по ее мнению, должна была броситься к
ногам мужа.
– Как это вы меня не поняли, – толковала она, – ведь я вам сказала: припадите.
– Этак лучше, милая тетушка; не беспокойтесь – все прекрасно, – твердила Варвара
Павловна.
– Ну, да ведь и он – холодный, как лед, – заметила Марья Дмитриевна. – Положим, вы
не плакали, да ведь я перед ним разливалась. В Лавриках запереть вас хочет. Что ж, и во мне
вам нельзя будет ездить? Все мужчины бесчувственны, – сказала она в заключение и
значительно покачала головой.
– Зато женщины умеют ценить доброту и великодушие, – промолвила Варвара
Павловна и, тихонько опустившись на колени перед Марьей Дмитриевной, обвила ее полный
стан руками и прижалась к ней лицом. Лицо это втихомолку улыбалось, а у Марьи
Дмитриевны опять закапали слезы.
А Лаврецкий отправился к себе, заперся в комнатке своего камердинера, бросился на
диван и пролежал так до утра.